Расскажи мне о жизни в пустыне…

Богомол на воле расставил усы-антенны.
Как сигналы «sos», дождевые он ловит капли.
И рифмуют смело цветущие хризантемы
лепестки свои с опереньем японской цапли.

Наступила осень — и стало темно и голо.

Перестал сизарь ворковать со своей голубкой.
Лёгкий пух небесный, летящий от уст Эола,
отменяя пафос, прикинулся снежной крупкой.

В телефонной трубке я голос знакомый слышу:

тёплый ветер с моря с кавказским звучит акцентом:
«Я сегодня буду орехи бросать на крышу,
покупать инжир и лежать на камнях под тентом».

Три банана купишь, в свободный зайдёшь автобус,

чтобы плач о жизни тебя с головой не выдал…
Под рукою Бога вращается старый глобус —
то ли шар земной, то ль фетиш непонятный, идол.

Есть такое племя, у коего нет тотема —

это племя слов, что колотит в свои тамтамы.
А в петлице осени астра иль хризантема
чуть привяла, словно букет для Прекрасной Дамы.

* * *

Андрею Дмитриеву

Любовь не слаще мёда и вина.
Но речь твоя уже растворена
в каком-нибудь Жасмине Полякове
или в простом Листе Лесовикове.
в крови и лимфе их течёт она.

Вот куст сирени — бабочек альков,

еда для пчёл, приют для мотыльков.
и. если мы листву не потревожим,
то куст сирени будет брачным ложем
для тех, кто отлюбил — и был таков.

Нам нужно не забыть между делами:

мы тоже бабочки с прекрасными крылами,
за нами вслед встают — неясные пока —
поэты — шелкопряды языка…

Страшная месть

Станиславу Минакову

1

— Никого не помилую,
только слёзы утру…
Гоголь с паном Данилою
тихо плыл по Днепру.

Волны серы, как олово.

Спят в земле мертвецы,
молодецкие головы
опустили гребцы.

— Кто не спит, тот спасается,

Плоть приемля и Кровь.
Украина, красавица,
соболиная бровь.

— Ни приветом, ни ласкою

не разбудишь меня,
только сталью дамасскою,
вольным храпом коня…

2

Стражу к городу вывели,
в хлев загнали овец.
Спит в сиятельном Киеве
есаул Горобець.

С голубями и птахами

мчит его экипаж
в дом, где борется с ляхами
друг его Бурульбаш.

Полночь многоочитая

в храм идёт на поклон,
чтоб уснуть под защитою
чудотворных икон.

Но не дремлют отдельные

мертвецов позвонки,
заведенья питейные,
казино и шинки,

синим светом подсвеченный

тот, чьё имя — Никто,
и проказою меченный
вождь в заморском пальто.

Он танцует «цыганочку»

со страной на горбу,
дразнит мёртвую панночку
в одиноком гробу.

И, не видя противника,

у Софийских ворот
Гоголь в облике схимника
на молитву встаёт.

* * *

памяти о. Игоря Цветкова

1