Расскажу…

Вот я на протяжении всей своей жизни пытаюсь произвести впечатление, что у меня их совсем нет. И у меня все хорошо и прекрасно. Что это такое? То ли мама с папой так воспитали, то ли мой внутренний, одинокий такой образ жизни. Можно все выплеснуть наружу, но все равно что-то потаенное оставить и скрыть и не выходить к людям с этим. Одни очень любят жаловаться. Другие – не очень. Я поняла это, как только начала работать и заниматься самым прекрасным, что есть на свете, – творчеством. Почему я говорю, что это самое прекрасное? Может быть, это не самое реальное, но это удивительно манящая профессия для очень многих людей. Всем кажется, что они могут, но не все могут. А те, кто начинает заниматься этим профессионально, видят и ощущают все подводные камни, сложности этой профессии. И тем не менее эта профессия продолжает манить, потому что она иногда тебя уводит в ту призрачную, красивую жизнь, к которой стремился с детства. Которой в реальности в принципе нет.

Мы все придумываем. Придумываем, когда нам очень хорошо. Преувеличиваем то счастье, которое возникает. Потом точно так же, с таким же неистовством придумываем свои трагические ситуации и беды. Все иллюзия. Все придумка.

Стремясь к этой манящей жизни, я думала, что самое прекрасное – это завоевать весь мир, сниматься в западных фильмах, быть в Голливуде, ездить на кинофестивали, идти по этой знаменитой, теперь уже достижимой красной дорожке. Но когда-то эта дорожка нам казалось чем-то таинственно-загадочно-прекрасным, куда любая актриса из любого города мира стремится и думает, что, добившись этого, она достигнет чего-то невероятно прекрасного.

Поразительно, но с первых шагов меня как будто ледяной водой, душем таким облили: сразу же по окончании школы-студии я была принята в Московский Художественный театр, вы знаете, где я работаю по сегодняшний день. Не устаю это рассказывать и повторять. И уже в 65-м году, когда я была принята, мне дали главную роль – одну из «Трех сестер» – старшую, Ольгу. Говорила уже об этом. Это было неожиданно как-то, странно, менялся состав, и все входили в великий спектакль Немировича-Данченко, который он поставил в 39-м году.

Как выяснилось позже, режиссер этого спектакля, который восстанавливал и всю жизнь следил за этим спектаклем, – великий Иосиф Моисеевич Раевский, педагог, актер, режиссер, интеллигентнейший человек. Фантастический представитель российской культуры. Тот самый аристократ духа. К сожалению, уходит из жизни это уникальное поколение людей.

На одной из репетиций, когда я мучительно не знала, как играть эту роль, а он меня как крошечного школьника учил, что надо и как, он мне сказал: «Знаете, Ирина, почему я вас взял? Я видел ваш выпускной спектакль». А выпускалась я с ролью Марьи Александровны из «Дядюшкиного сна» Достоевского. Главная женская роль, характерная, очень смешная, очень такая странная. А вторая моя роль – учительница из «Мещан». Там один эпизод, и на сцене я была минут пять максимум. И когда Иосиф Моисеевич сказал мне о выпускном спектакле, я думала, что он увидел Марью Александровну, там у меня все-таки большая роль, там были и драматические сцены и смешные, а он вдруг говорит: «Я вас видел в “Мещанах”, и там вы сказали одну фразу так искренне, проникновенно, мне очень понравилось. Поэтому я решил вам дать Ольгу. Она тоже учительница. Но это одна из главных женских ролей».

Я думала, что просто рухну на этот роскошный паркет Художественного театра, всегда чистый, вымытый. Это же надо, подумала я, ему понравилась только одна фраза из двух моих выпускных спектаклей Школы-студии МХАТ, которую я закончила с отличием. И вот по этой одной фразе он предложил мне большую роль.

Сейчас я понимаю его. Потому что порой можно массу пузырей мыльных напустить, вертеть, крутить – и все это мимо. А вот одна фраза может выстрелить так, что ты поймешь, что это – актриса или актер.

Так вот, мы начали эту великую пьесу, и я стала очень много читать о ней, о постановке, о том, как ее задумал и ставил Немирович-Данченко. Ну, это нормально, когда актер серьезно относится к работе. И там все время был один лейтмотив: о чем поставлен этот спектакль, о чем написал Чехов пьесу. Он писал, о чем это, в кавычках «тоска по лучшей жизни». Очень емкая фраза. Очень емкое понятие, которое каждый из нас с вами испытывает, кто-то чаще, кто-то реже, но все равно бывает ощущение, когда тебя внутри гложет что-то. Вот вроде все хорошо, вроде все нормально, а внутри какой-то нерв трясется-трясется-трясется, и ты не знаешь: то ли валерьянку выпить (кто-то бежит пить алкоголь, ну а я – валерьянку), то ли еще что-то. А что это такое? Что у тебя в душе дрожит? Что тебя не устраивает? Почему щемит сердце? Потому что предела мечтам нет.