Расскажу…

Однажды мне было плохо. То ли давление упало, то ли что-то еще. Я звоню вахтеру и говорю: «У меня нет аппарата. У кого в доме есть?» – «А у Галины Николаевны должен быть. Она же медсестра. Поднимитесь к ней». Я поднимаюсь. До этого никогда у нее в квартире не была. Там чистенько очень, скромно. И она, тоже вся такая чистенькая, посадила меня на стул, померила давление своим старым аппаратом, дала мне какую-то таблеточку. А я что-то разнюнилась и спрашиваю: «Ну скажите, что вы делаете, когда вам плохо?» – «Знаете, в минуты, когда моей бабушке было очень плохо, – рассказывает Галина Николаевна, – она приходила в храм, подходила к Спасителю, распятому на Кресте, ставила свечку, а когда не было денег на свечку, просто молилась, а потом говорила: “Господи, обопрись на меня!” И я поступаю так же».

Я это рассказала Саше и увидела в его глазах слезы. Как это интересно и как мудро. Потому что Ему, Спасителю, так плохо, что все твои невзгоды – ничто по сравнению с его невзгодами, его болью.

Вы знаете, после ее рассказа у меня защемило сердце, потому что я подумала: что это я тут пришла, ною, плохо мне, видите ли, давление поднялось, как не стыдно. А Галина Николаевна в ее возрасте сама убирает всю квартиру, моет окна, двери, живет на свою пенсию, растит внуков, и еще при этом говорит: «Господи, обопрись на меня!» Для меня это стало каким-то откровением и каким-то внутренним законом. Я теперь сразу начинаю думать, каково другим, живущим вокруг меня людям, скольким из них в миллион раз хуже, чем мне!

Может, я кому-то покажусь смешной с этими своими откровениями, но это те мысли, которые меня беспокоят, это то, о чем я думаю, это то, о чем я редко говорю и, пожалуй, могу поделиться только с вами, потому что я вас не вижу.

* * *

А теперь я хочу рассказать вам о Париже. У каждого, кто там побывал, свой Париж. Недаром с шести лет, в крошечной комнатке на Тверском бульваре, я учила французский язык, и моя мамочка и папа говорили: «Учи, учи, дочка. Вырастешь, обязательно съездишь в Париж». Почему-то Париж был пределом мечтаний для всех, особенно для людей послевоенного поколения да и, наверное, для людей, которые там никогда не были. О Париже с детства мечтали, как о чем-то призрачном, прекрасном, он казался центром культуры, центром цивилизации.

Когда я училась, с Парижем было связано поразительное кино – только что ворвался Лелюш со своим фильмом «Мужчина и женщина», на экранах появились красавицы Мишель Морган, Катрин Денев, Марина Влади, Анни Жирардо. Потом Мирей Дарк, потрясающий и фантастический Жан Габен, и Ив Монтан, и Ален Делон сказочный, мало что красавец – изумительный актер. Я видела его в фильме «Самурай», где он почти не говорит, но это очень серьезно и глубоко. Это была поистине звездная дорога талантливейших женщин и мужчин Франции и, конечно, сказочная живопись, архитектура.

Париж манил и будет манить всегда и всех, особенно людей, которые занимаются или мечтают заниматься творчеством. Французский язык для меня – это язык стихов. Когда я стала играть на сцене Московского Художественного театра «Тартюф» Мольера, просто брала французские стихи, чтобы использовать их в спектакле. Режиссеру это понравилось, и мы использовали несколько фраз, и мне самой нравилось с детства говорить по-французски, потому что это невероятно красиво.

Франция, Париж – это, конечно, ярчайшая страница в моей судьбе. Изучая язык, слушая музыку, исполняя песни на вечерах в школе-студии МХАТ, я, наверное, подспудно готовилась к поездке во Францию, которая неожиданно состоялась в 1974 году.

Фирма «Гомон» купила наш фильм «Это сладкое слово Свобода», и мы с Адомайтисом полетели на Наделю советского фильма в Париж. Встречал нас замечательный месье Соловьев. Его и его жену я знала по первой своей поездке в Африку. А тут вдруг он стоит в аэропорту – боже, ну француз. У него трубка, длинные седые волосы, как у какого-то французского художника, шляпа на голове, платочек на шее. Абсолютный француз! Такой, знаете, живущий здесь давно. При этом все такой же энергичный, смешной месье Соловьев, в прошлом моряк, крепыш, коротко стриженный бобриком.

Привезли нас в отель за Триумфальной аркой, современный, европейского образца, полно туристов, очень классный. Вечером какое-то мероприятие. Соловьев говорит: «Ужинать поедем к нам, а пока можете просто выйти погулять». Я бросила свои чемоданы. Даже вещи не стала раскладывать, потому что это очень долго. Я вечно вожу гору багажа.