Рассказы

— Не много ли ты на себя берешь? — буркнул Гошен, обиженный, что Балло поставил под сомнение его талант механика.

— А что, мне нравится эта идея, — неожиданно согласился Бошан. — Разделимся. Пусть Балло действует, как хочет. Мы же попробуем свой способ.

— Кто первый? — Гошен прищурился. — Бросим жребий?

— Готов уступить первый ход вам, — щедро предложил Балло, хоть упрямство компаньонов его и огорчило. — Даю вам неделю, господа. Дальше в игру вступаю я.

Он поднялся и ушёл. Двое приятелей остались сидеть за столом.

— Балло слишком молод и горяч для таких дел, — примирительно сказал Гошен. — Ничего, мы и без него справимся. Организуем с тобой на двоих этот… как его… на букву «с» начинается, вроде коммерческого партнёрства… — мучительно пытался он припомнить.

— Сундукат, — произнёс начитанный Бошан.

— Ага, его. Держись тогда, Балло!

— Всё же за ним следует приглядеть… — задумчиво сказал Бошан.

— Это точно. Для его же блага, — согласился Гошен.

* * *

За неделю до происшествия.

Ранним утром Жан Балло в расчудесном настроении вышел из своей квартирки, вдохнул свежий весенний воздух, сдобренный ароматом свежих булочек из пекарни напротив, и даже зажмурился от удовольствия. Ему нравился этот район, нравился патриархальный уют Плюшечной улицы, добропорядочные соседи, которые при встрече непременно здоровались и желали хорошего дня. С другой стороны, человек, знакомый со сложной географией местных двориков и проулков, мог буквально за несколько минут покинуть спокойный райончик и оказаться на широченном бульваре Клише с его сверкающими витринами, нарядными толпами, пыхтящими омнибусами и заманчивыми вывесками, из которых особенно выделялся «Черный кот» — самое знаменитое кабаре Лютеции.

Насвистывая, молодой человек весело зашагал вниз по Плюшечной улице. Денек сегодня был необычайно хорош. Было звонко и солнечно, голые деревья казались нарисованными тушью на синем небе. Балло так увлёкся, что не заметил две крайне заинтересованные физиономии, следившие за ним из-за угла.

Он купил букетик фиалок у хорошенькой цветочницы, пересёк улицу и привычно проскользнул в дверь шляпной лавки, украшенную цветными стеклами. Привязанный наверху колокольчик отозвался мелодичным звоном.

Рядом с дверью была устроена витрина, где стояли человеческие головы, то есть, конечно, манекены, демонстрирующие продукцию мадам Рози и её помощниц. Внутри же лавка представляла собой настоящее женственное гнёздышко, свитое из фетра и шёлка, муара и атласа, украшенное стеклярусным кружевом и аграмантом. Тут и там задиристо топорщился плюмаж самых модных цветов — гелиотроп и бордо, поблёскивали глазастые пуговицы, стразы и прочая мишура. Целый день здесь слышалось шуршанье лент, разговоры и смешки: ведь молоденькие девушки, когда их собирается больше двух, просто не способны работать молча. Короткие, но частые визиты их весёлого соседа тоже вносили в их жизнь приятное разнообразие.

Жан Балло не стал объявлять о себе с порога. Он прокрался в комнату и вдруг выскочил перед девушками, как чёртик из табакерки. Тут же на него обрушился град шуточных упрёков.

— Ох, и шутник вы, месье Балло! Вон, Птичку напугали! — смешливо пожурила его белозубая Мари, самая бойкая из работниц.

— Виноват, исправлюсь, — и он положил перед Птичкой букетик фиалок.

Девушка, сидящая у окна с наполовину готовой голубой шляпкой и коробочкой стразов, несмело улыбнулась, протянув тонкую бледную руку к цветам. Должно быть, товарки наградили её этим прозвищем не за чириканье, а за хрупкость. Птичке было далеко до шутницы Мари, или хохотушки Жанны, или певуньи Аннет. Она работала здесь уже полгода и за всё время едва ли произнесла несколько фраз. Зато мастерица из неё была хоть куда — мадам Рози не могла нахвалиться на новенькую. Девушки её тоже полюбили.

Тем временем Гошен и Бошан два раза продефилировали по улице мимо лавки, как бы ненароком ухитрившись заглянуть в окно.

— Пари держу, с той блондиночкой, которая мастерит синюю шляпку, у Балло что-то есть, — вполголоса пробормотал Гошен.

— Тоже мне, удивил, — хмыкнул Бошан. — Спорю, у него «что-то есть» с каждой девицей в мастерской, и их хозяйкой в придачу! Это же Балло!

— Я не про амурные дела говорю. Может, они сообщники? Как говорил один мой знакомый, умный человек прячет лист в лесу. А бриллиант — в куче стекляшек, вроде тех, с которыми так ловко управляется эта барышня у окошка.

— Да ну! — усомнился Бошан. — Не представляю, чтобы Балло вдруг родил такой заковыристый план! Для этого у него слишком узконаправленный мозг.

— Какой-никакой, а мозг у него есть. И если он окажется хитрее нашего, то наш с тобой сундукат немедля даст дуба! Подумай, чем это нам грозит! Как вспомню патрона…

Оба призадумались. Их патрон и в хорошие дни иной раз выглядел так, будто жевал на досуге битое стекло. А уж каким он бывает в гневе, не хотелось даже вспоминать. Один его взгляд сквозь монокль мог пронзить до кишок не хуже воровского ножа. Гошен покачал головой:

— Постой-ка тут, а я ещё разок взгляну.