Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

Когда я завтракал он пришел и ждал, когда я закончу. После чего, при первой же возможности подошел, вручил мне тарелку с кексом и начал говорить шепотом: «Я надеюсь, сэр, вы поняли, что в тех чувствах, которые я испытываю к вашему родственнику нет ни малейшего намека на то, что можно было бы назвать недоброжелательностью, – можете идти, Элиза, я позабочусь об этом джентльмене, всё, что ему будет угодно, я принесу сам. – Прошу прощения, сэр, но вы должно быть знаете, что человек не всегда сам себе хозяин… Особенно, когда его душа травмирована применением тех выражений, которые, насколько мне известно не должны использоваться, – я видел, как его голос становился все громче, а лицо становилось всё красней. – Знаете, сэр, если вы мне разрешите, то я могу в нескольких словах объяснить вам, в чем тут суть, где зарыто это так называемое яблоко раздора. А вся суть та она, вот она! Вот в этом вот бочоночке, ну а если быть точнее, бочоночке пива…».

Я почувствовал, что сейчас самое время его прервать и сказал, что не вижу как это конкретно может помочь нам в поисках моего дяди. Господин Боуман со мной неохотно согласился и продолжал уже более спокойным голосом:

– Вынужден с вами согласиться, сэр. Я преклоняюсь перед вашим умением владеть собой, и согласно вашим же словам, как бы там ни было, это, пожалуй, действительно, никак не может помочь в решении настоящей проблемы. Всё, что я хочу, так это того, чтобы вы поняли, что я готов, так же как я уверен и вы, принять участие в расследовании. При всем при этом, как я уже имел случай сказать ребятам из сыскного отдела, которые как раз были здесь у меня минут сорок назад, я им сказал: «Не трогайте не единого камня, потому что любая мелочь, любой пустяк может оказаться существенной уликой и может еще как помочь в расследовании этого сложного и неприятного дела».

Самое интересное то, что господин Боуман поехал с нами, когда мы отправились для проведения осмотра предполагаемого места преступления. Правда, не смотря на то, что он горел искренним желанием помочь, в чем я нисколько не сомневаюсь, его содействие следствию я серьезным назвать не могу. Всё выглядело так будто он, разгуливая по полям вот-вот ожидает увидеть или самого дядю Генри, или человека причастного к его исчезновению. Он постоянно всматривался вдаль, прикладывая руку козырьком ко лбу, отвлекал нас и постоянно беспокоил, показывая палкой на далеко пасущийся скот или людей, работающих в поле. Он подолгу разговаривал с пожилыми женщинами, попадавшимися нам навстречу, причем тон его был требовательный, а голос грубый. Поговорив с одной он сразу бежал к нам и говорил: «Эх, похоже, и она никакого отношения к этому делу не имеет. Сэр, вы можете мне поверить, в округе мало или совсем ничего не знают об этом, впрочем, вполне может быть кто-нибудь из них что-то намеренно пытается скрыть».

Как я тебе и говорил в начале письма, заметного продвижения в своих поисках нам добиться не удалось. Очень скоро ребята с Боу-стрит уехали из города, только я не знаю, куда они отправились в Лондон или еще куда-нибудь.

Этим вечером у меня был собеседник в лице коммивояжера, очень ловкий и расторопный малый, должен тебе сказать. Он уже узнал о том, что здесь произошло еще до того как приехал. Перед тем как оказаться здесь он несколько дней был в пути, при этом никаких подозрительных лиц, будь то бродяги, беглые моряки или цыгане, он не встречал. Он находился под очень сильным впечатлением, побывав на представлении столичного театра Панч и Джуди, которое проходило в тот же самый день, когда пропал наш дядя в городе Бракли[363]. Он спрашивал меня, видел ли я когда-нибудь такое представление, да еще посоветовал ни в коем случае его не пропустить и обязательно сходить, если предоставится такая возможность. По его словам, это был лучший из всех Панчей, которых он когда-либо видел, с его лучшей из лучших собакой Тоби, так он говорил. Собачка Тоби, ты знаешь, недавно появилась в этом представлении. Я только один раз видел их, но скоро у всех артистов будут такие собачки.

Теперь, само собой разумеется, тебе непременно захочется узнать, зачем я всё это пишу? Да я просто обязан это сделать, потому что это определенным образом связано с тем, что при моем разыгравшемся воображении я могу писать, хотя всё рассказанное мной ты, в чем я ни минуты не сомневаюсь, назовешь несусветным вздором. Сейчас я говорю о своем сне, который намерен изложить здесь на бумаге, и я должен предупредить тебя, что это один из самых странных снов, которые когда-либо мне снились, вполне может быть, он был навеян потусторонними силами. Тебе наверняка захочется понять, каким образом моя беседа с коммивояжером связана с исчезновением дяди Генри? Повторяю, ты должен сам всё увидеть, потому что я сейчас недостаточно адекватно воспринимаю происходящее, и не могу ничем помочь.