Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

«Я, Томас, спрятал десять тысяч монет золотом, они лежат в колодце во дворе моего дома в Штайнфильде, и поставил хранителя над ними. Gare à qui la touche[156].»

– Я должен вам объяснить, последние слова, который использовал наш аббат. Это девиз, я нашел его с гербом и другими геральдическими знаками на другом участке витража в часовне лорда Д, и хотя аббат сам лично вставил его в свой шифр, он не совсем соответствует законам грамматики.

– Как ты думаешь, мой дорогой Грегори, что бы предпринял любой, оказавшись на моем месте? Смог бы он удержаться от того, чтобы не сорваться с насиженного места и отправиться сразу в Штайнфилд, и попытаться там найти сокровища в самом логове? Я думаю вряд ли. В любом случае, у меня этого не получилось. Я не буду рассказывать тебе о том, что буквально тут же очутился в Штайнфилде. Я добрался туда настолько быстро, насколько это позволяют возможности современной цивилизации, и сразу же снял номер в той гостинице, в которой ты меня нашел. При этом должен тебе сказать, всё время дурные предчувствия не покидали меня. С одной стороны, я боялся того, что все мои поиски окажутся напрасными, а с другой я чувствовал какую-то опасность. Вполне могло оказаться так, что колодца аббата Томаса уже не существует и в помине, или какой-нибудь первый попавшийся человек, абсолютно несведущий в тайнописи и шифрах, случайно, только благодаря везению, наткнулся на этот тайник до меня. Кроме того, внутренний голос, хотя я не мог понять откуда он появился (я не очень хорошо отдавал отчет в своих действиях в тот момент), мне подсказывал, – единственное, что тебе нужно – это понять то, кто такой хранитель сокровищ. Впрочем, если не возражаете, я не буду касаться этой темы до тех пор, пока этого не потребуется.

При первой же возможности мы с Брауном занялись исследованием окрестностей. Само собой разумеется, я представился специалистом по археологии, интересующимся развалинами старого аббатства, и нам, так или иначе, пришлось посетить церковь, чего я ожидал с нетерпением, желая там побывать больше, чем где бы то ни было. Потому что мне во что бы то ни стало надо было взглянуть на их окна, откуда были сняты те витражи для часовни лорда Д, и особенно на окна, находящиеся в восточной части южного бокового нефа. Я был сильно поражен, увидев под светом ажурных светильников некоторые из фрагментов и эмблему на щите герба аббата Томаса, точно такую как на витраже в часовне. К тому же там была и маленькая фигурка со свитком в руках, на котором было написано: Oculos habent, et non videbunt,[157] – это, как я понял, была ключевая фраза в головоломке аббата.

– Но самое главное, что нужно было найти, – так это дом аббата. В плане застройки монастыря, насколько я знаю, нет указания на его местонахождение. Догадаться об этом, как например, о местонахождении дома капитула, который всегда должен быть в восточной части монастыря или местонахождении спальной комнаты для монахов, которая должна быть связана поперечным нефом с церковью, невозможно. Я решил, в том случае, если я начну интересоваться этим домом, то могу пробудить давнишние воспоминания о сокровищах, и поэтому лучше будет сначала попытаться найти его самостоятельно. Много времени у меня эти поиски не отняли. Треугольный дворик к юго-востоку от церкви среди заброшенных руин, едва напоминавших здание, и поросшей травой дорожкой, которые я видел этим утром, и были тем самым домом. Как я был рад тому, что в нем никто не живет и тому, что он недалеко находится от нашей гостиницы. Ко всему прочему меня также обрадовало то, что на него не выходят окна ни одного жилого дома. Вокруг него были только фруктовые сады и загоны для выпаса скота, на склонах к востоку от церкви. О, если бы ты только знал, Грегори, как вечером во вторник в бледно-желтых лучах заходящего солнца сверкали и переливались булыжники, которыми была вымощена дорожка.

– Итак, на чем мы там остановились, на колодце? Как наверно ты уже понял, его расположение можно было определить без особого труда. Потому как это было весьма заметное сооружение. Сруб колодца, насколько я мог это определить, был облицован итальянским мрамором, да и тот орнамент, которым он был украшен, тоже был сродни итальянскому. На нем были барельефы с изображением библейских персонажей, возможно вы помните библейские притчи про Элиэзера, Ревекку и Иакова,[158] открывающих колодец для Рахиль[159] и другие, связанные с ними притчи, хотя, полагаю, для того чтобы не вызывать лишних подозрений аббат проявил осторожность и не стал оставлять двусмысленных надписей с намеками.