Рассказы о животных. С вопросами и ответами для почемучек

Глина бывает разного цвета, это зависит от того, какие минералы добавлены к основному веществу глины: каолиниту. Красный цвет глине придают соединения железа: попросту говоря, ржавчина. Ещё бывают белые глины, голубые, жёлтые и даже чёрные.

Почему охотник решил поступить с лисом честно? Разве цель охоты — не убить лиса?

Конечно, охотники хотят лиса убить. Но человек, убивающий зверьё без разбора, как попало, — это не охотник, а браконьер. Древнее и благородное искусство охоты предусматривает уважение к зверю, состязание с ним в скорости, ловкости, а не просто убийство живых существ в беспомощном положении. Человек, добывающий зверя или птицу нечестно, не пользуется уважением у настоящих охотников.

20. Река и ночь

Но охотники всё-таки унесли Домино, отпустили и дали отбежать на «законную» четверть мили. Это они называли «поступить честно» — выпустить три десятка сильных собак на одну измученную лису! Долина снова огласилась лаем. Опять Домино поскакал по глубокому мокрому снегу, и вначале ему удалось уйти далеко вперёд.

Он пробежал длинную долину Бентонского ручья, миновал склоны холмов, перебрался через их вершины и направился уже обратно, как вдруг со двора одной фермы выскочила всё та же ненавистная Гекла и присоединилась к гнавшейся за ним своре. Высокий охотник приветствовал её появление дружеским криком. Как мог теперь спастись Домино, когда враги его получили третье свежее подкрепление? Оставалась только одна надежда: близость ночи, если только она будет морозная.

Но вечером ветер стал ещё теплее. Воды Шобана, над которым целый день дул тёплый ветер, неслись теперь к западу могучим, широким потоком, до краёв наполняя долину и с треском увлекая с собой массу разбитого льда.

Солнце садилось вдалеке над водной гладью, и этот пылающий закат был великолепен, как блестящий конец благородной жизни. Но ни собаки, ни охотники не остановились, чтобы полюбоваться им: они спешили всё вперёд и вперёд.

Собаки дышали тяжело, языки у них свисали до земли, и глаза были красны. Далеко впереди всех мчалась свежая собака — нежданно-негаданно появившееся чудовище, а перед ней нёсся чёрно-бурый лис. Но теперь пышная шуба его была вся в грязи, роскошный хвост, намокший в слякоти, волочился, а стёртые до живого мяса лапы оставляли за собой кровавые следы.

Домино никогда ещё так не уставал. Теперь ему представилась возможность достигнуть тропинки, ведущей на каменный карниз. Но возле этой тропинки был его дом, а неумолимый инстинкт всегда говорил ему: «Туда нельзя». Однако в последнюю минуту, побуждаемый отчаянием, он устремился к этому месту, как к единственному оставшемуся ему выходу. Собрав последние силы, он понёсся по берегу могучего Шобана. На короткое время ему удалось вернуть свою прежнюю быстроту, и он был бы спасён, если бы не эта проклятая громадная собака, далеко опередившая всех псов.

Когда Домино уже приближался к скале, Гекла залаяла. Домино узнал страшный, металлический голос собаки, и трудно сказать, сколько силы и быстроты отнял у него этот звук. Теперь он был отрезан от скалы и принуждён бежать обратно по берегу реки, вдоль шумно нёсшейся воды, освещаемой заревом заката. Всякая надежда пропала, но Домино всё-таки продолжал бежать, и его фигурка, слабо мечущаяся из стороны в сторону, по-прежнему чернела впереди. Он был чуть жив от усталости, но всё ещё боролся за жизнь.

Высокий охотник — теперь уже единственный — подскакал ближе. Зная, что лисице пришёл конец, он не мог оторвать глаз от двух тёмных пятен, двигавшихся на ослепительно ярком снегу, озарённом заходящим солнцем.

Торжествующий лай собачьей своры раздавался в ушах несчастной жертвы. Домино изнемогал. Пышный хвост, его краса и гордость, уже не реял в воздухе, а волочился по земле, мокрый и тяжёлый, затрудняя и без того медленный бег. Собаки, видя близкую победу, мчались вслед, лая, как бешеные.

Домино бежал теперь, увы, по косе, которая полуостровом вдавалась в реку и, следовательно, была западнёй. Река обманула его. Собачья свора настигала лиса; впереди всех со злобным, глухим лаем мчалась Гекла, первая отрезавшая ему всякое отступление. Всё было видно как на ладони: большая прибрежная отмель, усеянная бегущими лающими собаками, широкая река с несущимися по ней льдинами. И сзади и впереди — везде верная смерть. Слабый тут пал бы духом и погиб, но сильный продолжал держаться, несмотря ни на что.