Рассказы о жизни московских зданий и их обитателей

Вот и подумаешь – что хуже, а что лучше: индивидуализм, доведенный в некоторых странах до абсурда, изолированность людей друг от друга, когда они замыкаются в “мой дом – мою крепость”, а потом сами же страдают от разобщенности и одиночества, или что-то иное? (…) Мне начинает казаться, что то благо, которым когда-то для миллионов моих сограждан стала возможность переехать в отдельные квартиры (пусть уныло-однообразные, пусть небольшие, с низкими потолками и комнатами-клетушками, пусть далеко от центра), оборачивается теперь и другой своей стороной. Наверное, неспроста у нас сейчас все чаще бьют тревогу по поводу недостатка в обществе терпимости, понимания, доброты, милосердия, уменьшения числа добрых, отзывчивых людей, особенно среди молодого поколения (я имею в виду добрых по изначальному отношению к миру, к природе, к людям вообще), что многие из них выросли в не способствующих полноценному формированию души и сердца изолированных бетонных жилищах, которые ну никак нельзя назвать «очагами» – так, место уединения от других. Между такими домами нет даже настоящих дворов (одни проходы или внутриквартальные проезды), а потому дети не могли, играя и вырастая, постигать законы «дворового братства». Вот люди и превратились невольно в этаких социальных эгоцентриков и, выйдя в большую жизнь, агрессивно воспринимают всех непохожих на себя, а особенно тех, кто в чем-то лучше их. Лишнее подтверждение того, что палочка всегда о двух концах. Я никоим образом не абсолютизирую свою мысль, но часто задумываюсь над этим. И еще неизвестно, насколько благотворны для социально-психического здоровья человека эти столь вожделенные когда-то для нас отдельные квартиры…»

Ох уж эта ностальгия – неблагодарное дело! В Советском Союзе многое было поставлено с ног на голову. Но годы, которые «как птицы летят», делают свое упорное дело. Мы нередко забываем трудности и помним лишь радости, а все потому, что детство, юность, молодость – самая лучшая пора жизни. Ибо тогда мы еще чего-то ждем от жизни. Вот и Евгений Евтушенко даже сочинил мелодраматичный «Плач по коммунальной квартире»: «В нашенской квартире коммунальной / Кухонька была исповедальней…» И еще одна его строка: «…Нас не унижала коммунальность».

Куда же еще ниже унижать, разве что переселить в барак? А кухня в коммуналке глазами поэта приобрела иной, потаенный смысл. На ней уже не только готовили, чтобы затем унести кастрюлю с борщом к себе в комнату (столовых комнат не было), но и откровенничали друг с другом. А иногда и наблюдали, следили – кто, что готовит и ест. Вдруг сосед стал лучше питаться – с чего бы это? Откуда, как говорится, дровишки?

И потому некоторые граждане готовили прямо у себя в комнате. Герой кинофильма «Ночной патруль» 1955 года директор магазина «Ткани» Ползиков в исполнении Сергея Филиппова рассказывает своим собутыльникам, насколько тяжела его жизнь в коммуналке. Дело в том, что Ползиков – расхититель социалистической собственности, совершающий махинации с драпом и велюром. Жалуясь на свою тяжелую жизнь, он признаётся, что вынужден готовить для себя два ужина. Один – простой, обычный, чтобы соседи по коммуналке ничего не заподозрили. А второй, роскошный – прямо у себя в комнате на примусе. И непонятно, что больше всего мучает расхитителя – совесть или невозможность на глазах вездесущих соседей вольготно есть и пить. В итоге он идет с повинной в органы и сдает всех своих подельников. Получается, что уже сама обстановка коммуналки вынудила его во всем признаться. Значит, не так уж она и плоха – этот вывод и навевает старое советское кино.

Соседская еда интересовала жителя коммуналки не в первую очередь. А в первую – что говорят за стеной, за дверью или на той же кухне. Или, пардон, какую газету берет с собою в уборную сосед – уж не «Правду» ли с портретом Самого? Иные негодяи еще и в начале 1950-х годов, настрочив на соседа донос, переезжали затем в его комнату. А бывший жилец отправлялся прямиком в места не столь отдаленные. Ему комната могла понадобиться лишь лет через десять, в лучшем случае.

Ирине Архиповой было с чем сравнивать: быстро завоевав положение первой певицы Большого театра, в начале 1960-х годов она переехала в престижный дом в Брюсовом переулке. Она стала и народной артисткой СССР, и Героем Социалистического Труда, и лауреатом Ленинской премии. Но о своем первоначальном архитектурном образовании никогда не забывала. Окончив после Отечественной войны Московский архитектурный институт, будущая прима Большого театра работала в мастерской «Моспроект». Немало зданий в столице строилось по ее проектам. Одно из самых известных – здание Финансовой академии на проспекте Мира, принимала участие Архипова и в разработке проекта комплекса сооружений МГУ на Ленинских горах. Об архитектурных способностях молодого зодчего высоко отзывались Жолтовский и Руднев.