Рассказы, очерки, наброски, стихи (1894-1896)

«Может быть, это хорошо — всё, что он сказал, но хотя я и храбр — я не чувствую себя способным умереть ранее, чем смерть придет за мной».

И он сказал вслух:

— Достопочтенный отец! Кровь в моих жилах красна и горяча, — я люблю жизнь, я хочу жить. Но я хотел бы очистить душу мою от страстей и избавить себя от борьбы с силой их. Вот чего — теперь я понимаю, это так, отец мой, — вот чего я ищу. Страсти надо победить в себе, не так ли, мудрый?

Широко открыв глаза, странным взглядом посмотрел Том Эшер на рыцаря.

— Страсти победить и жить там, в той жизни? — спросил он Этельвуда.

— Да, да, вот именно, как сделать это?

Восхищался умом граф де Коминь, потому что сам нашел исход себе, хотя и искал его у мудреца, но нашел раньше его и гордился собой. Совсем ребенок по уму был он, этот граф Этельвуд!

— Рыцарь! скажи, сын мой, — это для того тебе нужно, чтоб отличиться от людей, не походить на них?

— Да, ибо ты, отец, знаешь, что все они грешны и что жизнь их не устроена, а пути жизни темны и непонятны им. Куда они идут?

— А ты куда? — спросил Том Эшер и улыбнулся улыбкой мудрого.

— Я совершенства жажду!

— И хочешь убить страсти? Слушай, рыцарь, что я скажу тебе, — ты выдумал боль своего сердца, а не дожил до нее и не выносил ее в себе, как женщина свой плод. Подумай, — чего ты хочешь для себя, и для других ты хочешь того же?

— Да, мудрец!

— Неразумно желание твое, сын мой. Ибо страстью творимый человек — страстями творит жизнь свою, и всё, что существует, как созданное им, — страстями его создано. Они двигают жизнь силой своей, и ими жизнь расширяется. И чем горячее они, тем быстрее совершается круговорот жизни; если же вырвать их из сердец людей, движение жизни остановится. И потому нужно с ними бороться не с целью победить их, а с целью слияния их с духом. В чем совершенство? В сфере — ибо в ней полная гармония частей, и к гармонии человек должен стремиться, округляя свои чувства и ум. Развивай то и другое и соразмеряй ум и чувства в себе так, чтобы получалось равновесие в душе твоей, и увеличивай страсти твои, ибо они творят и разнообразят жизнь, а в разнообразии жизни — счастие людей. Все люди никогда не будут ни праведными, ни благородными, они никогда не родятся на одно лицо, и чем они разнообразнее, тем разнообразнее дела их. К воспитанию духа должны стремиться они и духу святому поклоняться, ибо в самой жизни, помимо их усилий, есть течение, неуловимое умом, но оно клонится к разнообразию форм и должно быть освящено духом, единой сущностью. Сочетать в себе дух и чувство в благородной гармонии — вот задача человека, а желание твое — убить страсти — неразумно, сын мой, ибо ты есть человек жизни и жизни жаждешь, уйти же от нее — нет у тебя сил… Вот моя речь, сын мой!..

Задумался сир Этельвуд: никогда раньше он не слышал таких мудрых речей и, подумав, спросил Тома Эшера:

— Как же я достигну этого?

— Не бойся смотреть в глубину сердца своего, — оно всегда и у всех хранит в себе искру справедливости, и ум его светлее ума головы.

— Что же я должен делать?

— Нет у человека учителя более мудрого, чем он сам.

«Хорошо это! — подумал граф Этельвуд де Коминь. — Посмотрю же я в глубину сердца моего».

А Том Эшер говорил ему:

— Я скажу тебе, рыцарь, кто ты. Видишь ли что: есть много людей на свете, у которых сердце, как арфа Эола, послушно звучит при каждом порыве ветра, но оно никогда не дает музыки лиры Орфея. Это твое сердце, сын мой. Таких людей много, у них никогда нет в душе своего, и так как пустота невозможна, они наполняют души свои чужим. Они, как пчелы, со всех цветов собирают соки, но меда из них не делают. Часто они ошибочно впитывают в себя чужое горе и тоже выдают его за свое, но скоро выбрасывают его из себя, как нечто беспокоящее их. А когда душа их подолгу пустует, они выдумывают себе что-нибудь и долго живут выдуманным. И пока оно есть в них, они чувствуют себя людьми, а когда растеряют его, снова стремятся чем-либо пополнить пустоту души своей. Вот этого избегай, сын мой, имей самого себя всегда дома — и ты не почувствуешь влечения к тому, к чему ты неспособен по рождению твоему. И не станешь выдумывать ничего такого, что не нужно тебе для тебя самого, а нужно только для возвышения твоего над прочими людьми.

«А ведь истинен слух об этом человеке: мудр он и хорошие слова сказал мне. Смотрю я в сердце мое и вижу: скучает рука моя без меча. Хорошо поют псалмы в аббатствах, но я привык к трубадурам и их пению. А женщины — разве они не хороши уже? Ведь нельзя мне быть сразу епископом… Да, воистину мудр этот старый монах. Хорошо ему известно, кто зачем рожден… Там, на поле Гастингса, я подумал не то, что может быть частью души моей. А все-таки эта поездка к пустыннику заставит моих товарищей задуматься о моем благочестии… Да, намного я выше их!»

И сказал он Тому Эшеру:

— Да, ты трижды прав, мудрый муж! Возвращаюсь я к королю моему…

Засмеялся Том Эшер смехом мудрого.

— Почему же ты смеешься, отец? — спросил его сир де Коминь.