Расследования Берковича - 3

— Потому что у него был ключ, и только техник мог находиться в любом конце поезда, причем на него никто не обращал бы внимания. Буфетчик всегда на виду, проводник тоже, а машинисты и вовсе — в кабине тепловоза.

— Прибыла скорая помощь, — доложил Бардани. — Можно увозить тело?

— Да, — разрешил Хан, в то время как Хутиэли звонил Нейману, чтобы спросить о результате разговора с поездной бригадой. Слушал он долго, а потом сказал:

— Каплан его фамилия — я имею в виду техника. Ключа у него действительно нет, и, к тому же, оказалось, что он уже имел дело с полицией. И еще: он пытался удрать, когда увидел полицейских.

— Должно быть, что-то не поделили, — предположил Беркович. — А может, Ситник пытался рассчитаться с Капланом фальшивками, тот обнаружил подделку и сам рассчитался с приятелем…

— Поехали в управление, — сказал Хутиэли. — Каплана сейчас привезут, сам с ним и разговаривай. У тебя есть что у него спрашивать, верно?

— Уж будьте уверены, — мрачно сказал Беркович. — На вечер у меня билеты на концерт, а теперь из-за этого… И на завтра не отложишь, верно? — спросил он с надеждой.

— Нет, — хмыкнул инспектор. — Судья не продлит арест подозреваемого, если нет достаточных оснований для задержания… Ну да ладно, иди на концерт, я сам проведу допрос.

— Ни за что! — твердо сказал Беркович. — Наташа никогда не простит мне, если я не выполню свой служебный долг.

Хутиэли хотел было сказать, что лучше бы Борису думать сейчас не о служебном долге, а о супружеском, но, увидев решительное лицо сержанта, инспектор промолчал.

Часы, которые тикали

Сержант Беркович не знал, где он мог простудиться. Вроде бы не пил холодной «колы» из холодильника, не сидел под струей воздуха из кондиционера — в общем, избегал всех стандартных причин, по которым у порядочного человека неожиданно начинает болеть горло, а температура тела подскакивает до отметки, глядя на которую хочется выбросить градусник в мусорное ведро.

— Это вирус, — успокоил сержанта врач, которому Беркович рассказал о своем самочувствии словами, достойными пера Шекспира. — У нас в Израиле все болезни от вируса, даже супружеские измены.

Вернувшись домой, Беркович позвонил инспектору и предупредил о том, что будет отсутствовать семьдесят два часа.

— Не выдержишь, — хмыкнул Хутиэли. — Держу пари, что через пару часов ты начнешь трезвонить и спрашивать, не произошло ли чего-то такого, что требовало бы твоего присутствия. Я скажу «нет», и ты останешься очень недоволен.

— Зато Наташа будет довольна, — пробормотал Беркович. — Она просто мечтает заботиться обо мне, а тут такой повод…

Звонить Наташе на работу он не стал — она непременно отпросится, примчится и станет отпаивать своего любимого Бореньку чаем с малиновым вареньем, а Берковичу это сейчас совсем не было нужно: хотелось поболеть по всем правилам — завернувшись в одеяло, закрыв глаза и вообразив себе вирус в виде большой и голодной собаки.

Беркович так и сделал, и ему показалось даже, что он заснул и спал чуть ли не до самого вечера. Во всяком случае, когда он пришел в себя от резкого звонка телефона, в комнате было сумрачно.

Звонил инспектор.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Из семидесяти двух часов прошло, правда, всего пять…

— Что-нибудь случилось? — спросил Беркович.

— Хм… Не «что-нибудь», а убийство. Тебе знакомо имя Авишая Бехмана?

— Э-э… Нет, не припомню.

— Значит, ты действительно заболел, — резюмировал Хутиэли. — Ты же сам три месяца назад допрашивал Бехмана по делу о…

— Вспомнил! — воскликнул Беркович. — Простите, инспектор, у меня, видимо, заклинило память. Так его убили? Как? Когда? Кто занимается этим делом?

— Задушили шарфом. Сегодня около восьми утра. Делом занимаюсь я.

— Без меня?

— Одного микроба я уже поймал, только вируса мне теперь здесь недостает, — хмыкнул инспектор.

— Микроба? — не понял Беркович. — Вы имеете в виду, что уже задержали подозреваемого? Кто это?

— Послушай, сержант, — запротестовал Хутиэли. — Я тебе не для того звоню, чтобы по телефону пересказывать подробности дела. Скажи мне, чтобы я не искал, в каком ящике ты держишь дискеты с процедурными описаниями, и я от тебя отстану.

— Не скажу! Вы все равно не найдете, сейчас я приеду сам…

— Эй! У тебя температура!

— Пустяки, градусник не зашкаливает. Буду через полчаса.

— Через десять минут, — поправил Хутиэли. — Патрульная машина ждет у твоего подъезда.

— Так вы…

— Можно подумать, что я не знаю своего сотрудника. Давай, поторапливайся.

В машине у Берковича даже прошла головная боль, и в кабинет инспектора он вошел, чувствуя себя вполне готовым для совершения любых следственных действий. Передав Хутиэли дискет, который нужен был инспектору, скорее всего, как повод вытащить сержанта из постели, Беркович пристроился за своим столом и приготовился слушать.