Расследования Берковича - 3

— Авишай Бехман, хозяин фалафельной, что на углу Алленби и Монтефиори, — начал Хутиэли, — месяц назад поссорился с женой и переселился на время в гостиницу «Пейзаж». Это трехзвездочный отель без особых претензий. Иностранцев мало, израильтян еще меньше. Бехман жил на втором этаже практически один. Сегодня около девяти часов горничная вошла в номер менять постель и обнаружила, что постоялец лежит на покрывале мертвый. Фалафельщика задушили толстым шарфом, причем произошло это, видимо, около восьми часов утра. Во всяком случае, так утверждает Мордехай Шилон, который пока проходит как свидетель по делу, но легко может стать подозреваемым в убийстве. Сейчас его приведут на допрос, и ты сам увидишь, что это за тип.

— Он видел убийцу?

— Только его руки. И не понял в тот момент, что происходит.

— Я тоже не понял, — нахмурился Беркович.

— Объясняю. Шилон — любовник Ханы, жены Бехмана. Когда фалафельщик ушел от жены, Шилон и Хана решили узаконить отношения. Хана прекрасно знала, что развода муж ей не даст — ему это просто невыгодно, там очень сложные финансовые отношения… И по-видимому, любовники решили избавиться от Бехмана более простым способом.

— Убийство — простой способ?

— Каждый убийца так считает, пока его не поймают. Так вот, портье «Пейзажа» утверждает, что видел мужчину, похожего по описанию на Шилона, входившего в отель в половине восьмого и выходившего около восьми часов. Естественно, мы Шилона задержали, и он немедленно признался в том, что действительно пошел в «Пейзаж» говорить с Бехманом. Только говорить, не более того. Поднялся на второй этаж, дверь номера была приоткрыта, он не стал стучать и заглянул внурть… Дальше начинается фантастический рассказ. Шилон якобы увидел, как на кровати корчится Бехман, и чьи-то руки затягивают на его шее толстый шарф. Он в ужасе застыл на месте. Только один звук он слышал в тот момент: тикание часов. Часы с крупным цифровым циферблатом стояли в изголовье постели и, по словам Шилона, показывали семь пятьдесят три. Потом руки, душившие Бехмана, изчезли из поля зрения, и почти одновременно часы перестали тикать, наступила полная тишина. Поняв, что Бехман мертв, Шилон бросился прочь, предполагая, что в убийстве могут обвинить именно его. В номер он якобы не заходил.

— Якобы? — переспросил Беркович. — Там обнаружены отпечатки его пальцев?

— Нет. Не обнаружены ничьи отпечатки, кроме самого Бехмана и горничной.

— Но тогда на чем основано подозрение?

— Шилон врет. Ему нужна была какая-то деталь, он должен был что-нибудь придумать, чтобы рассказ его выглядел убедительно. И он сказал, что слышал, как тикали часы. Но часы не могли тикать — они электронные.

— Да, это глупо, — кивнул Беркович, нахмурившись. — Мог бы придумать деталь поинтереснее.

— Ему нужно было привлечь наше внимание к привязке времени. В семь пятьдесят шесть он покинул отель. Значит, действительно, увидев, как убивали Бехмана, сбежал, не чуя ног. На деле он, возможно, убил Бехмана раньше, потом стер следы, привел в порядок номер… А вот и он!

В дверь протиснулся сержант Самуэль и бодро доложил:

— Задержанный для допроса доставлен.

— Пусть войдет, — кивнул Хутиэли.

Шилон оказался мужчиной средних лет, высоким, с резкими чертами лица. Приглаженные усики придавали лицу Шилона фатоватый вид. Бросив мрачный взгляд на Берковича, задержанный сел на стул перед инспектором и заявил:

— Ничего я больше не видел, не понимаю, почему вы меня тут держите.

— Да так, — пожал плечами инспектор. — Наводили кое-какие справки. Например, о вашей связи с Ханой, женой Бехмана. О том, что он не собирался давать ей развод. У вас был повод для того, чтобы задушить…

— Не убивал я его! — неожиданно тонким голосом закричал Шилон. — Не убивал! Был я там, был! И видел! Но не я его…

— Ну конечно, — с иронией сказал Хутиэли. — Вы сказали чистую правду. Но, видите ли, часы в номере электронные, тикать они не могли. Это одна ваша ложь. Вторая — та, что на часах было без семи восемь…

— Я правду говорю! — продолжал кричать Шилон. — Зачем мне врать?

— Чтобы отвести от себя обвинение, — объяснил инспектор. — Это же ясно. У вас был мотив, была возможность, и вы это сделали. Но портье обратил на вас внимание, хотя вы надеялись, что пройдете незамеченным.

— Не убивал я!

— Инспектор, — преодолевая новую волну головной боли, сказал Беркович, — могу я задать вопрос?

— Задавайте, сержант, — разрешил Хутиэли.

— Вопрос не к Шилону, а к вам, — пояснил Беркович.

— Ко мне? — удивился инспектор.

— Да. Вы же были в том номере… Там есть радиоприемник?

— Есть, — сказал Хутиэли. — Транзисторный приемник, двухволновой, на батарейках, лежал в изголовье. Должно быть, Бехман слушал музыку, лежа в постели. Почему ты решил, что там должен был быть приемник?

— Сейчас… — рассеянно сказал Беркович и обратился к Шилону: — Вы говорите, что тикали часы…

— Да, я же сам слышал!

— Часы тикать не могли, они электронные…

— Но я…

— Минутку! Я вам верю, вы действительно слышали. Но вам не показалось, что тиканье какое-то странное?