Расследования Берковича - 3

Поручение инспектора грозило спутать все эти планы, тем более, что Беркович не ждал от предстоявшего разговора со свидетелем ничего путного. Свидетель, Миха Дорон, был глухонемым от рождения. Ему недавно исполнилось сорок, это был степенный мужчина, который даже жестикулировал с апломбом, которого и не старался скрыть. Он занимал какую-то большую должность в компании, продававшей компьютеры, имел дело с дисплеями, а не с живыми людьми, и потому вовсе не страдал от того, что не способен издать ни одного членораздельного звука. За годы работы он обучился искусству чтения по губам, и потому, хотя и не мог объясниться, но прекрасно понимал все, что ему говорили окружавшие его люди. Его, впрочем, тоже неплохо понимали — простейшие понятия языка жестов были его коллегами изучены и взяты на вооружение. Специалист он был классный, и никто в фирме не считал Дорона обузой.

Проблема заключалась в том, что, по мнению Дорона, он видел человека, который собирался кого-то убить. Дело было вчера вечером, когда по телевидению шла трансляция концерта из парка Яркон. Дорон сидел у себя дома и смотрел, как на сцене беснуются крутые мальчики из какой-то современной рок-группы. Естественно, звуков для него не существовало, и он не очень понимал, отчего публика приходит в такой экстаз при виде полуголых мужских тел, не вызывавших у самого Дорона ничего, кроме отвращения. Реакция зала его, однако, интересовала, и он внимательно всматривался в лица, когда камера показывала зрителей.

Вскоре после антракта оператор дал крупным планом физиономию молодого фаната, который что-то говорил или даже кричал своему соседу. Дорон, понимавший по губам не хуже, чем обычный человек понимает громкую речь, увидел, как фанат сказал такую фразу:

— …И убить. Ты зайдешь сзади, а я буду стрелять. Послезавтра в восемь около…

Камера съехала, и больше Дорон, естественно, ничего не узнал. Но того, что он увидел, оказалось достаточно, чтобы поставить человека перед нелегким выбором. С одной стороны, речь очевидно шла о предстоявшем убийстве. С другой стороны, что он мог сказать в полиции? Дорон видел эту злую физиономию всего пять или шесть секунд, зрительная память у него была отличной, но все же он не был уверен, что сможет «живьем» выделить потенциального убийцу среди десятков или сотен других молодых людей.

Ночью он плохо спал, на работе был рассеян, а потом все-таки отправился в Управление полиции и попал на прием к инспектору Хутиэли, который уже собирался домой. Рассказать о своей проблеме Дорон не мог и потому изложил все обстоятельства, сев за клавиатуру компьютера. Инспектор стоял рядом и читал текст, возникавший на экране. Таким же образом он задавал и свои вопросы.

Поняв, чего хочет странный посетитель, Хутиэли позвонил в Управление телерадиовещания и попросил доставить полную видеозапись вчерашнего концерта. Он, правда, не понимал еще, что ему даст просмотр. Ну, обнаружат они это лицо. И что же? На концерте были десятки тысяч человек, попробуй найти нужного в большом городе, даже если тебе известна физиономия!

Прокрутили запись к началу второго отделения, и Дорон остановил нужный кадр. Да, морда на экране была не из приятных. Пожалуй, такую морду встретишь не часто, можно было бы попробовать отыскать этого человека, если бы в распоряжении Хутиэли было, скажем, две или три недели. Но до убийства оставалось не больше суток!

Сержанта Берковича инспектор поймал в коридоре, когда тот возвращался с задания. Задание было нудным, и сержант был недоволен жизнью. Предложение Хутиэли «поговорить» с Дороном и попытаться выудить у него хоть какую-то дополнительную информацию, Беркович встретил без энтузиазма. Но приказ есть приказ, и сержант, сидя рядом с Дороном, внимательно всмотрелся в лицо человека, хладнокровно обсуждавшего перед камерой будущее убийство. Он и сам попытался прочитать по губам текст, о котором говорил Дорон, но понял только одно слово: «послезавтра». Тоже неплохо.

— Вы читали и другие разговоры, которые видели на экране? — отстучал Беркович свой вопрос на клавиатуре компьютера. — Тексты песен, которые пели артисты?

— Песни — нет, — ответил Дорон. — Слишком вязкая артикуляция. Разговоры зрителей — да. Могу показать.

Перемотали пленку и стали смотреть сначала. Две девушки обсуждали жену одного из певцов ансамбля — какая она вся показушная, и как портит бедняге жизнь… Парень из первого ряда орал непотребные слова, и хорошо, что прочитать их можно было только по губам…

Берковичу было понятно, что ничего они с Дороном не добьются, нужно придумать что-то, что могло бы сдвинуть расследование с мертвой точки. Разве что…

Беркович позвонил в Управление телерадиовещания и долго добивался, чтобы его соединили с режиссером, который работал на вчерашней трансляции.

— Из полиции, — сообщил он женщине, говорившей писклявым голосом. — Вчерашний концерт вы снимали не одной камерой, верно?

— Конечно, у нас было пять точек.

— Записывались все пять вариантов?

— Да, а какое это имеет значение?

— Мне нужны все записи, это можно устроить?

— Я не понимаю, какой смысл…