Расстояние

– Спасибо. А насчёт скандала я подумаю, надо же когда-то учиться, – улыбнувшись, тихо ответила Женя. – Знаете, вы манерой разговора напоминаете мне моего отца, только он, – она немного запнулась, – меньшего достиг.

– Кем работает?

– Машинистом в метро.

– Что ж, наверно, это к лучшему, – кинул Геннадий Аркадьевич реплику в никуда. – Суровая профессия, мужская. Дали бы мне возможность заняться чем-то подобным, я бы ещё и приплатил.

– Уж позволь усомниться.

– Нет, Ксюха, не позволю. Но не стоит о грустном, в конце концов сегодня праздник. Пойду принесу нам с Аркадием коньячку. Ты что предпочитаешь? – обратился он к гостье.

– Даже не знаю…

– Тогда давай белого полусухого винца. Оно и для аппетита хорошо, и для здоровья вред минимальный.

– Мне тоже захвати.

– Понятное дело, я же не бокалами собираюсь носить, принесу бутылку, – он углубился в недра одной из комнат и вернулся с полупустым графином кристально прозрачной бурой жидкости и нераспечатанной бутылкой вина.

– Мне придётся отказаться, я за рулём.

– Ничего, Светка, как опоздавшая, пить не будет, она вас и развезёт. Ты только не забудь, что ей нынче не наливаем. – С этими словами Геннадий Аркадьевич умело, одним движением оголил горлышко бутылки, мягко всадил будто в масло штопор в пробку и смачно, с тихим хлопком её извлёк. – Раз Ксюша решила за вами сегодня поухаживать, то и я в стороне те останусь, – он взял графин в левую руку, бутылку с вином в правую и картинно обошёл стол. – Знаешь, Женя, мой отец, дед вот этого недоразумения, на старости лет, после смерти жены, приобрёл одну привычку, стал за всеми, кто к нему приходил и угощался, ухаживать за столом, причём не просто на правах хозяина, а чуть ли не подносил ложку ко рту. Однажды я спросил, что это он так дуркует, ведь у него бывали серьёзные люди, пошли разговоры, мол, старик немного того, а он мне ответил: «Жаль мне вас, как детишек. Стал сентиментальным на старости лет, хочется всех уберечь ото зла, помочь в жизни, моя-то уже закончилась, себя не жалко. А за столом – просто заметней всего». – В это время жена пристально следила за мужем. – Хороший был мужик, деятельный, я горжусь тем, что являюсь его сыном, а глядя на тебя, начинаю гордиться и тем, что стал отцом Аркадию. Нет, не смущайся, это совершенно излишне. Предлагаю первый тост: за Безродного Аркадия Ивановича. Не чокаясь.

Все встали, выпили, сели и захрустели салатом; Женя слабо понимала, о чём идёт речь.

– Аркаш, обнови дамам, – кинул Геннадий Аркадьевич после минутной паузы, разливая коньяк по обеим рюмкам. – Теперь давайте за гостью, а почему, я уже сказал.

В этот момент Евгения была готова провалиться сквозь землю, и, если бы не приятная теплота от хорошего вина, начавшая разливаться по телу, она бы выскочила из-за стола. Сказывались скромность происхождения и неизбалованность вниманием.

– А я всё думал, что это с ним такое? – как ни в чём не бывало продолжил мысль Аркадий. – Когда я в первый раз, вернувшись из Франции, у него сидел, сильно удивился, что он меня, как ребёнка, тортиками потчует, подумал, ещё держит за маленького мальчика. Оказывается, он со всеми так.

– Да. Но к тебе он всё равно относился по-особому, – эта тема рисковала быть измусоленной до неприличия, если бы входной дверью не хлопнула Света, имевшая собственные ключи от родительской квартиры. На некоторое время внимание переключилось на неё.

Она поздоровалась, познакомилась с Женей и села на предназначенное ей место. Аркадий, хорошо зная сестру, заметил, что та стесняется его спутницы, лишь украдкой поглядывая на неё, будто ревнует. Это его позабавило.

– Что на этот раз скажешь о причинах своего опоздания?

– Вчера на работе забыла пудреницу, пришлось заехать.

– Так и знал, что соврёшь! Я сегодня там был.

– Да, охранник сказал, мы просто разминулись, – спокойно и даже холодно ответила Светлана. Геннадий Аркадьевич понимал, что дочь лжёт и скрывает какое-то важное обстоятельство, но делает это очень последовательно, невольно вселяя гордость в отца.

Света выглядела до крайности ухожено с неестественно ровным цветом лица и профессионально уложенными волосами. Очевидно, что она скрывала избыточную для семейной встречи заботу о своём внешнем облике, поэтому настаивать на разоблачении было бы неприлично и даже жестоко.

– Ты в курсе, что сегодня не пьёшь? Тебе предстоит отвезти нас домой.

– Жень, они тоже на тебя сразу накинулись?

– Почти. Геннадий Аркадьевич произнёс несколько преждевременный тост. Прекрасная причёска! – чисто по-девичьи не удержалась она.

– Спасибо, – та её с удовольствием поправила. – «Преждевременный» – точно подмечено, он иногда такое скажет, что и помыслить сложно, причём и в жизни, и на работе.

– Чего же такого страшного я наговорил? – с иронией обратился отец к Свете, всё ещё задетый ложью.