Расстояние

– Это не важно, важно другое. Я всё пытаюсь уяснить для себя, как портрет оказался у отца, но у меня ничего не получается, и, видимо, только ты можешь мне помочь. Ты в курсе, что у них было не всё в порядке с семейной жизнью? Один чудак однажды сделал мне забавное признание.

– Поговори с отцом.

– Обязательно. Сегодня же. Мы уже договорились о встрече. Но ты мне не ответила.

– У них всегда всё было не в порядке. Мне тогда исполнилось 16, я начала кое-что понимать, а как стала старше, так и додумывать. Сам посуди: нашего отца нельзя назвать красавцем (ты, кстати, не в него), равно как и умом он не блещет, на свет божий его выволок дедушка, научил зарабатывать хорошие деньги, чего ему оказалось достаточно, в глобальном смысле; мама же являлась прямой противоположностью своего супруга – неудавшаяся музыкантша, симпатичная домохозяйка, у которой ничего кроме претензий за душой не имелось. Так они и жили, не пересекаясь, что, наверное, к лучшему. Но по прошествии нескольких лет она начала крепко задумываться, зачем ей хоронить себя в браке с посторонним человеком, когда можно попробовать что-нибудь другое. Родители даже ссорились тихо, не по-семейному, а ссориться надо громко, чтобы потом было стыдно друг перед другом, так легче идти на уступки.

– Ты рассуждаешь очень по-женски: хочу – разведусь, не хочу – не разведусь. А что с детьми, с имуществом?

– Когда мать подавала на развод, думаю, это последнее, о чём она думала.

– Так она действительно подала на развод? Откуда ты это знаешь, и почему раньше мне не сказала?

– Папа не хотел об этом говорить, для него её поступок стал настоящей трагедией. Кому она не говорила, те и не знали.

– Трагедией, говоришь? А почему?

– Чёрт его знает. Потому что надо было делить имущество. В советское время брачных контрактов никто не заключал, так что 50 на 50 как минимум. А теперь представь, что ты должен отдать половину жизни, будто её у тебя и вовсе не было. И это только деньги. Ещё надо отдать детей, оказаться выкинутым на улицу, одиноким и ненужным, при том, что буквально вчера ты был успешным человеком, главой большого семейства.

– Даже учитывая это, мне кажется, ты преувеличиваешь. Всегда можно заработать ещё, наладить общение с детьми, а жильё и вовсе не проблема. По-моему, последние два обстоятельства совершенно отпадают. Деньги же не могут иметь для человека такое значение, вследствие которого он бы стал отождествлять с ними собственную жизнь.

– Просто деньги не могут, а вот большие деньги вполне.

– А ты не думаешь, что из-за грядущего развода он мог оказаться причастен её гибели?

Света двумя пальцами положила на тарелку недоеденный рулетик, вздохнула ещё раз, но теперь как-то делано. В её глаза сквозил бесконечный холод.

– Думаю, что мог.

– Так просто? Без негодования уже за сам факт моего вопроса? Ты сама понимаешь, что сейчас сказала? Это не посторонняя выдумка, не фильм и не сериал, не театральная постановка, это наша с тобой жизнь.

– А для чего ты пришёл с утра пораньше и что хотел услышать? Признайся, ты здесь именно за этим. Я не испытываю удовольствия от обсуждения поднятой тобою темы, тем более едва проснувшись и на голодный желудок.

– Такие открытия не делаются вдруг. Ты уже над этим думала?

– Не делаются. Не через год, не через два. Лет через пять после её гибели я начала кое-что подозревать, когда и время прошло, и боль притупилась, и воспоминания померкли, и жизнь в целом обрела иное содержание.

– И ты ничего не предприняла, не поговорила с ним?

– Я же тебе сказала, жизнь переменилась, мои догадки потеряли всякий смысл.

– Не оправдывайся.

– Что я, по-твоему, могла сделать? Ты хотя бы приплёл портрет, а у меня были одни умозрительные соображения. К тому же ты многого от меня хочешь, мне тогда исполнилось 21 или 22. Пришлось смириться, подчиниться естественному ходу вещей.

– Так вот почему ты такая.

– Какая «такая»?! Ты намерен меня оскорблять?

Последние слова Аркадия действительно казались лишними, но он был молод и взволнован.

– И вообще ни мои, ни твои предположения ещё ничего не значат, и этот несчастный портрет ни о чём не говорит. Мало ли что ты помнишь, кто чего искал, кто где смотрел и чем занимался. Выбрось всё из головы, живи своей жизнью, а это не твоя и не моя жизнь, это их жизнь, их отношения, в которые не следует совать свой нос, мы в них не разбираемся.

– Ошибаешься, – спокойно сказал Аркадий с давешней ухмылкой. – Это наша с тобой жизнь, отвернуться не получится, и ты прекрасно это понимаешь, только занимаешься самоуспокоением. Ты с ним работаешь, по необходимости, желая быть как можно дальше, вынуждена находиться рядом, должна бы ненавидеть, но обязана любить, считаешь себя свободной, всецело от него завися, хочешь быть уверенной, годами живя в сомнениях. Двойственность убивает, ты бессознательно занимаешься саморазрушением, потому что, когда тебе становиться хуже, твоя совесть чувствует облегчение. Я для себя такой жизни не хочу.

– Что ты намерен сделать?

– Для начала поговорить с отцом, а после будет видно.