Расстрел на площади

— Что же будет дальше? Господи, что же будет? — с тоской твердила Любочка, глядя в темное окно. За окном сгущалась тьма.

В этот момент острый свет фар разрезал черноту и несколько машин, шурша шинами, подкатили к заднему крыльцу здания горкома партии.

— Товарищ Певцов приехал! — со священным ужасом в глазах пролепетала Любочка.

Однако она ошиблась.

Высокий седой человек с каменным выражением лица поднялся по ступеням и мрачно протянул руку выскочившему навстречу второму секретарю горкома Авдюшенко.

— Баранов, — коротко представился он.

Это был действительно Анатолий Дмитриевич Баранов, крупный партийный чиновник, доверенное лицо Хрущева и — по совместительству — отец Галины. Пять часов назад по личному распоряжению Первого секретаря ЦК КПСС он экстренно вылетел в Новочеркасск и сделал при этом вид, что очень удивлен и раздосадован сложившейся ситуацией и предпримет все возможное, чтобы свести ее на нет.

Покидая массивное здание на Старой площади, он на выходе столкнулся с Брежневым, и тот со значением кивнул Баранову.

«Ну и лис же этот Семичастный! — одобрительно подумал Анатолий Дмитриевич, усаживаясь в машину. — Ну и лис! Даже такое ничтожество, и того сумел поставить себе на службу!»

Баранов уже знал, что Брежнев ходатайствовал перед Хрущевым, чтобы в Новочеркасск отправили именно его, Баранова, и догадывался, кто подсказал бровастому Леониду Ильичу эту идею.

Самолет еще не оторвался от взлетной полосы, а Анатолий Дмитриевич уже успел составить плотный план действий. Разумеется, перво-наперво для проформы необходимо посетить новочеркасский горком партии, но именно что для проформы. Потому что основная часть его миссии должна была быть реализована в ином месте.

Поэтому он не стал задерживаться в кабинете Авдюшенко, блеявшего какие-то невнятные оправдания и без конца путавшего отчество гостя (он называл Анатолия Дмитриевича Анатолием Васильевичем и каждый раз очень удивлялся, когда Баранов вежливо, но неуклонно поправлял его), кратко пообщался с горкомовскими работниками («Завтра нам предстоит решающий день… Надо собраться, сосредоточиться… Надо найти аргументы… внедриться в ядро бунтовщиков… обнаружить зачинщиков!») и удалился, сославшись на усталость и неотложные заботы.

Он хлопнул дверцей черного «зила» и, сбросив с лица холодно-вежливую гримасу, брезгливо поморщился и приказал водителю:

— В танковую дивизию. Быстро!

45. Биатлонист

Сделанный из куриного пера бело-красный поплавок спокойно лежал на гладкой поверхности реки Аксай. Вот уже почти два часа он не менял своего положения. И теперь вряд ли уже начнет клевать — на старых, еще отцовых часах «Заря» на потрескавшемся кожаном ремешке, лежащих в нагрудном кармане рубахи Виссариона, большая стрелка приближалась к двенадцати.

Солнце уже припекало вовсю.

Ну, еще полчасика посижу и пойду, подумал он, втайне, однако, надеясь, что вот-вот и клюнет на его старый, сделанный из стального гвоздя крючок крупный сазан, а то и сомище.

Срок, отпущенный Виссарионом самому себе, почти истек, когда на берег Аксая прибежал запыхавшийся Федька — соседский мальчишка.

— Виська, — заорал он еще издалека, — там в городе такое творится. Тако-ое…

— Не шуми, всю рыбу мне распугаешь, — важно сказал Виссарион, не отрывая взгляда от поплавка.

— Да брось ты ерундой заниматься. Айда в город!

— А чо такое?

— О-о, — Федька сделал большие глаза, — там на улице демонстрация, как на Первое мая, народ везде, и милиции — видимо-невидимо.

— Подумаешь! — скривился Виссарион. Он сам принимал участие в демонстрации, поэтому размахом его не удивишь.

— Драка началась!.

— Какая еще драка? — не врубился Виссарион.

— Заводские милиционеров бьют!

Это решило все. Виссарион быстро смотал удочки, опрокинул обратно в реку плавающую в садке мелочь, и они вдвоем стремглав побежали в город.

Народу на улицах действительно было много. Причем лица у всех были серьезные и очень напряженные. Там и сям стояли небольшие группки людей, о чем-то негромко шушукающихся. Виссарион с Федькой попытались было пристроиться, послушать, о чем это там говорят взрослые, но сразу же были замечены высоким рабочим в замасленной робе и с такими же замасленными руками, который, ни слова не говоря, больно схватил их за уши и оттащил подальше от группы.

— Так, мальцы, сейчас ноги в руки — и домой. Ясно? Чтоб я вас тут не видел.

— Ну, дяденька… — взмолились ребята.

— Без разговоров. Сейчас не время по улицам шляться.

Было в его словах что-то очень серьезное, такое, что Виссарион сразу понял — сейчас не до шуток и надо беспрекословно выполнять приказ взрослого дяди.

— А это правда, что драка была с милицией? — выпалил Федька.

— А ну домой! Живо! — прикрикнул рабочий и грозно топнул ногой.

Ребят точно ветром сдуло.

Федька побежал домой, а Виссарион через пять минут уже был у матери в гостинице.

— Ты чего это по городу шляешься? — нахмурилась Мария Дмитриевна. — Ты ж вроде на рыбалку собирался.

— Мама, — заговорщическим шепотом произнес Виссарион, — там говорят, заводские милиционеров побили.