Расстрел на площади

Виссарион даже встал на цыпочки, чтобы получше разглядеть оружие. Шутка ли — постоялец в номере винтовку держит. Такое не каждый день увидишь.

Дверь растворилась еще шире. Засмотревшись, Виссарион не заметил, как почти переступил порог комнаты.

Внезапно парень поднял винтовку со стола, быстро перевернул ее в воздухе. Виссарион и глазом не успел моргнуть, как дуло было повернуто в его сторону.

Первой его мыслью было, конечно, дать деру. Но неожиданно для самого себя Виссарион вспомнил, что он казак, и сын казака, и что прадед его — Кузьма Патрищев, по рассказам, служил в Великом войске Донском адъютантом самого Платова, — короче, он остался на месте. Смутно вспоминаемые им рассказы отца не прошли даром.

— Руки вверх! — скомандовал стриженый, быстро передернув затвор.

Однако Виссарион был не робкого десятка. Он демонстративно запихнул руки в карманы своих замызганных холщовых штанов.

— Руки вверх, — уже не так уверенно повторил парень, положив щеку на основание приклада и делая вид, что прицеливается.

— Дядя, вы хотя бы сначала патрон вставили, а потом уже пугали.

— Э, — присвистнул парень, опуская ствол, — да ты, я вижу, не робкого десятка!

— А чего мне вас бояться?

— Ну-у, а если бы патрон все-таки был заряжен?

— Да кто ж заряженную винтовку чистит? — небрежно произнес Виссарион. — Она выстрелить ненароком может.

Парень рассмеялся и положил оружие снова на стол.

— Ну-ка иди сюда, малец.

Виссарион важной походкой вразвалочку, как ходят казаки, подошел к столу.

— Будем знакомы, — протянул парень ему большую ладонь, — меня зовут Рудольф.

— Виссарион.

— Ух ты, и имя у тебя подходящее. Звучное. Ну что ж, садись, Виссарион, рассказывай, чего это ты моду взял за людьми подглядывать?

Виссарион покраснел:

— И не подглядывал я вовсе. Мимо проходил, гляжу — дверь открыта.

— И решил посмотреть, все ли в порядке? — со смехом продолжил Рудольф.

— Да… То есть нет… — Виссарион чувствовал, как краска покрывает его лицо до самых ушей, но сделать ничего не мог. — Я хотел… Я тут гривенник нашел!

— Гривенник? — посерьезнел Рудольф.

— Да.

— Новыми?

— Новыми.

— Ты, я вижу, еще и счастливчик. Мне вот так никогда не везло — больше пятака ни разу в жизни не находил. К тому же старыми.

Тут только Виссарион понял, что над ним смеются, и надулся.

— Ну-у, не обижайся. Скажи-ка лучше, ты чей? — Я администраторшин сын.

— Хорошо. А я тут чай пить собрался, хочешь со мной?

— Хочу.

Рудольф достал из тумбочки пол-литровую банку, наполнил ее водой из графина и приспособил на край маленький дорожный кипятильник.

— Ты, я надеюсь, никому не расскажешь, что я тут правила пожарной безопасности нарушаю?

— Не расскажу. А можно мне винтовку подержать?

— Ну, для такого храбреца, как ты, мне ничего не жалко. Держи.

Он взял одной рукой винтовку и протянул ее Виссариону. Она была довольно тяжела — раза в три тяжелее, чем духовые «переломки» в тире, куда Виссарион частенько захаживал с ребятами пострелять маленькими пульками по вырезанным из жести зайцам, кабанам и ветряным мельницам. Кроме того, она была чуть ли не в полтора раза длиннее и к тому же имела одну странность — в ее широком массивном деревянном прикладе была проделана большая квадратная дыра. Таких винтовок Виссарион еще никогда не видал.

— А зачем тут дыра? — поинтересовался он.

— Чтобы она весила поменьше. А то, видишь, она и так довольно тяжелая. Четыре с половиной кило — тяжелее, чем автомат Калашникова. Это СВД — снайперская винтовка системы Драгунова. Опытный образец.

— А вы стрелок?

Рудольф кивнул:

— Стрелок. Биатлонист.

Виссарион улыбнулся:

— А что же вы к нам в такую жару приехали? У нас же снега нет.

— Ну и что, — невозмутимо ответил Рудольф, — летом-то тоже нужно спортивную форму поддерживать, так, нет?

— Нужно.

— Ну вот. А у вас степи, ни единой души — стреляй, не хочу!

Виссарион продолжил осмотр винтовки. Да, она была какая-то необычная. За массивной деревянной ложей с продолговатыми отверстиями торчал изогнутый металлический магазин, такой же, как и у автомата Калашникова, только раза в три короче.

— Погоди-ка, — вдруг сказал Рудольф, взял со стола длинную трубу, типа подзорной, приладил ее к винтовке, посмотрел в нее, что-то подправил и снова отдал оружие Виссариону.

— Держи. Теперь можешь прицелиться.

Виссарион глянул в окуляр. Такого он еще ни разу в жизни не видал! Даже оставшийся от отца трофейный цейсовский бинокль не увеличивал так сильно. В оптический прицел можно было разглядеть даже самые крохотные детали, даже мелкий текст объявлений на щите «Горсправки», висящем на противоположной стороне улицы, казалось, можно легко прочесть, если приглядеться.

— Ух ты! — воскликнул Виссарион.

Рудольф только посмеивался:

— Ну как винтовочка? Годится?

Он поставил на стол жестянку с сахарным песком и чашки с дымящимся чаем.

— Эх, мне бы такую…

— А вот это уже лишнее, — серьезно сказал Рудольф.

— Почему это? — запальчиво выпалил Виссарион.

— А потому. Тебе, пацан, учиться надо, ума-разума набираться. А на курок нажимать — дело нехитрое, этому каждый научиться может.