Расстрел на площади

«Только бы она уже умерла, только бы не мучилась, — с ужасом подумал Петухов и вгляделся в черный круг на дороге. — А ведь я бы мог быть сейчас на ее месте».

Резко развернувшись, директор быстро пошел к заводу.

Лидии Ивановны на месте не было. И это тоже показалось Петухову дурным знаком. Он всегда загадывал: если его вечная секретарша, как всегда возвышается над своим «Ундервудом», значит, мир еще существует и все движется по своим незыблемым законам. А сегодня был совершенно редкий случай — Лидия Ивановна отлучилась. Конечно, через несколько минут она вплыла в кабинет, суровая, неулыбчивая, с горами папок и со свежими номерами газет. Петухов ставил привычным росчерком свою подпись под накопившимися бумагами, наводил справки, но неприятный осадок мучил его. Во рту появился знакомый привкус металла.

Только бы плохо не стало. Вот еще, не хватало, чтобы директора прямо с завода увезла «неотложка». Аккуратно складывая бланки, Лидия Ивановна помедлила и, словно мимоходом, бесцветным голосом сказала:

— В пятом цехе инцидент случился.

— Какой?

— Титаренко подрался с мастером.

— Кто?!

— Титаренко. Пока не понятно, из-за чего.

— Не может быть. Это какая-то, знаш-кать, ерунда. Откуда у тебя такая информация?

— Информация неофициальная, сам мастер молчит. Только сведения достоверные.

— Ну и что теперь делать, знаш-кать! Может, мне возле каждого мастера по милиционеру поставить?

Металлический привкус усиливался. Петухов побагровел, ему стало трудно дышать.

— Ну что ты уставилась? Принеси мне наконец таблетку нитроглицерина.

Пожав плечами, секретарша зацокала в приемную. Вернувшись, она еще раз попыталась успокоить директора, сказав, что мастер, вероятно, не станет возбуждать дела и вообще он предпочитает об этом не распространяться. Так что волноваться не стоит.

Даша вспыхнула жарким румянцем, когда в окно она увидела приближающегося к подъезду Игоря.

Зачем он ходит сюда? Это, в конце концов, неприлично. Надо ему строго наказать.

Минуту спустя дверь распахнулась и на пороге медпункта возник московский литератор собственной персоной.

— Добрый день, сестричка. Как поживает Гиппократ? — Игорь сделал жалостливую гримасу.

— Гиппократа не было, а вот вы, товарищ Толстой, идите и пишите свою «Войну и мир».

— Так я и пишу, набираю материал про свою главную героиню — Наташу Ростову. Образ должен отличаться наибольшей жизненностью и правдоподобием. — Игорь перегнулся через обложенный бумагами стол, губами достал Дашину шею и легонько укусил.

— А-а-й!

На этот невольный вскрик девушки из-за ширмы, как чертик из табакерки, тотчас вынырнула круглая заинтересованная физиономия фельдшерицы.

Завидев ее, Игорь принялся дурашливо раскланиваться:

— Добрый вечер! О-о-о! Доброе утро. Как поживают лучшие представители доблестного отряда медицинских работников, чье боевое оружие — не штык, но клизма!

Даше стало вдруг неудержимо весело, она пыталась сдержать смех, но, чем больше она крепилась, тем сильнее он грозил прорваться. И наконец она залилась — безудержно, задорно, по-девчоночьи открыто.

За нею следом — Игорь.

— Ой-ой, подумаешь, какие умники! — обиделась фельдшерица.

— Когда я приду к тебе? — низко склонившись к самому уху девушки, прошептал Игорь. — Даша, когда? Если ты хочешь…

— Да. В восемь, нет, лучше в девять, — едва слышно ответила девушка.

Около полудня в кабинете Петухова раздался резкий звонок по обкомовскому телефону. Директор вздрогнул и судорожно схватил трубку. Девичий голос пропищал:

— С вами будет говорить Иван Андреевич. — Потом долго что-то щелкало, и на другом конце провода раздалось сухое покашливание Первого.

— Здравствуй, Леонид Константинович. Как дышим? Не зашиваемся?

— Да все нормально, Иван Андреевич. Пыхтим, знаш-кать, но план по полугодию, думаю, дадим на-гора к двадцатому.

— Молодцы! Я вообще-то думал, что ты сам мне позвонишь, да вот не дождался. Какие мнения будут насчет новой директивы правительства?

Петухов растерялся. На всякий случай брякнул:

— Положительные.

— Нет, ты мне конкретно скажи, обсудили? Когда думаете обсуждать на партактиве?

Капелька пота скатилась по лбу директора.

— Да, обсудили. Постановление сейчас у секретаря, печатает. Партактив проведем третьего. Когда документы будут готовы, пришлем вам.

— Ты, я вижу, захлопотался, Леонид Константинович. Короче, как только ознакомишься, я жду твоего звонка.

Резкий звук директорского звонка заставил Лидию Ивановну поперхнуться только что откушенным куском печенья. Она влетела к Петухову.

— Где? Где правительственные документы? Ты хочешь, чтобы меня отправили на пенсию?!

Лидия Ивановна поджала губы:

— Я подумала, тебе плохо, и отложила документы…

— А ты знаешь, что мне только что звонил Певцов. Требует наших решений. Что я должен делать, знаш-кать? Груши околачивать?

— Сейчас, сейчас. — Лвдия Ивановна уже положила на стол тоненький клеенчатый треугольник и исчезла.

На белых листах типографским шрифтом значилось: «Порядок оплаты производственных операций: токарных, слесарных, штамповочных, литейных…» — и следовал длинный реестр деталей, производимых заводом.