Рассвет

Джордж был убежден — на основании своего опыта общения с женщинами — что любую из них можно купить, если только вы предложите достаточно высокую цену; но, как показало дальнейшее, он вряд ли мог найти худший аргумент для такой женщины, как Анжела. Наоборот, его слова возбудили в ней негодование, которое затмило и страх перед Джорджем, и некоторое сочувствие к очевидной искренности его страданий, которые до сего момента сдерживали девушку. Она с такой силой вырвала у него из рук подол платья, что в руках Джорджа остался лоскут.

— И вам не совестно?! Неужели вам не стыдно так говорить со мной, вам, двоюродному брату моего родного отца… да вы и сами годитесь мне в отцы! — спросила она дрожащим от негодования голосом, и глаза ее наполнились гневными слезами. — Я говорю вам, что моя любовь уже отдана, это было бы достаточным ответом любому джентльмену — а вы отвечаете, что вы богаче человека, которого я люблю. Неужели вы думаете, что женщина думает только о деньгах? Или вы думаете, что меня можно купить, как скотину на рынке? Встаньте немедленно! Ваша жестокость вынуждает меня защищаться и говорить прямо, и потому я говорю вам в последний раз: вы ничего не добьетесь, преклонив передо мной колени. Знайте: я скорее умру, чем стану вашей женой; чем видеть ваше лицо каждый день перед собой, лучше провести всю жизнь в тюрьме; прикосновение змеи было бы мне более приятно, чем ваше! Вы мне попросту ненавистны. Теперь, когда вы слышали мой ответ, я прошу вас подняться и пропустить меня.

Выпрямившись во весь свой величественный рост, с раскрасневшимся от волнения лицом и сверкающими презрительным огнем ясными глазами, все еще сжимая в руке ветку благоуханной жимолости, Анжела представляла странный контраст с несчастным человечком, скорчившимся у ее ног, раскачивавшимся взад и вперед и стонавшим. Джордж снял шляпу и закрыл лицо дрожащими руками.

Поскольку он не хотел или не мог двигаться, она оставила его там и, проскользнув в живую изгородь, исчезла из виду. Когда она была уже далеко, Джордж пошевелился; поднявшись и подобрав шляпу, упавшую на землю, он первым делом погрозил кулаком в ту сторону, где скрылась Анжела, а затем судорожно и жадно поцеловал обрывок ее платья, который все еще сжимал в кулаке.

Она представляла странный контраст с несчастным человечком, скорчившимся у ее ног

— Вы еще выйдете за меня замуж, моя прекрасная леди! — прошипел он сквозь зубы. — И если я не отплачу вам за все ваши нежные слова с лихвой, то меня зовут не Джордж Каресфут!

«Ах, Артур, — уныло думала Анжела, пробираясь в свою комнату, — если бы я только знала, где ты, я бы последовала за тобой, невзирая ни на какие обещания… Нет никого, кто мог бы мне помочь, никого! Все они в сговоре против меня — даже мой собственный отец».

Глава XXXIX

Несмотря на хвастливые угрозы за спиной Анжелы о том, что он заставит ее выйти за него замуж, невзирая на все ее сопротивление, Джордж вернулся домой в тот вечер очень расстроенный всем этим делом. Как ему заставить эту гордую женщину склониться и подставить шею под его ярмо, как разорвать крепкую нить ее верности отсутствующему возлюбленному? Со многими девушками в такой ситуации можно было бы найти выход, но Анжела не была обычной девушкой. Он пытался, и леди Беллами пыталась, и они оба потерпели неудачу, а что касается Филипа, то он не принимал активного участия в этом деле. Что еще можно было сделать? Единственное, что пришло ему в голову, — заставить леди Беллами напрячь ее изощренный мозг и поискать новое средство. Руководствуясь этой мыслью, он тотчас же послал леди Беллами записку с просьбой приехать к нему в Айлворт на следующее утро.

Эта ночь была ужасна для влюбленного Джорджа. Энергичное и образное выражение Анжелой всей своей ненависти к нему пробило даже толстую шкуру его самомнения и заставило его страдать, как побитую собаку, страдать слишком сильно, чтобы спать. Когда леди Беллами приехала на следующее утро, она застала его расхаживающим взад и вперед по столовой в самом скверном расположении духа, и это было поистине ужасно. Светло-голубые глаза Джорджа были злы и налиты кровью, общий вид неряшлив до последней степени, и красные пятна лихорадочного румянца горели на желтоватых щеках.

— Ну, Джордж, в чем дело? Вы не выглядите счастливым, как подобает любовнику.

Вместо ответа он только хмыкнул. Леди Беллами вздернула бровь.

— Леди была неласкова и не оценила ваших ухаживаний, да?

— Послушай, Анна, — свирепо ответил он, — если мне и придется терпеть все, что говорит эта проклятая девчонка, то твоих насмешек я не потерплю, так что прекрати их раз и навсегда.

— Совершенно очевидно, что она была неласкова. Возможно, вместо того чтобы оскорблять меня, вы расскажете мне подробности? Без сомнения, они весьма интересны. — И Анна Беллами уселась в низкое кресло, устремив на Джорджа взгляд из-под тяжелых век.