Рассвет

— Я, должно быть, зря читал эти отрывки, раз вы говорите об отказе. Что ж… Если вы откажетесь, меня внезапно одолеют угрызения совести, и я буду вынужден передать эти письма, в особенности те, которые касаются его самого, в руки вашего мужа. Конечно, мне и самому это будет неприятно, но я смогу спокойно путешествовать год или два, пока разговоры не улягутся. Для вас же все изменится. У Беллами и без того нет причин любить вас; подумайте, что он почувствует, когда узнает всю правду. Он едва ли будет держать эту историю в тайне, да даже если бы он и сделал это, она легко может выйти наружу другими способами, и в любом случае вы будете разорены. Все, над чем вы трудились и что замышляли в течение двадцати лет, будет отнято у вас в одно мгновение. С другой стороны, если вы не откажетесь — а я не верю, что вы откажетесь — то в день моей свадьбы я сожгу эти неприятные записки у вас на глазах… или, если захотите, вы сожжете их сами.

— Вы видели эту девушку всего один раз; возможно ли, что вы всерьез хотите жениться на ней?

— Неужели вы думаете, что я разыграл всю эту сцену ради шутки? Да никогда в жизни я не был так серьезен! Я влюблен в нее, говорю вам, так сильно влюблен, как если бы знал ее много лет. То, что случилось с вами в отношении меня, случилось и со мной по отношению к ней… ну, или что-то очень похожее, так что жениться на ней я должен — и женюсь.

Услышав эти слова, леди Беллами вскочила со стула и бросилась перед ним на пол, обхватив руками его колени.

— О, Джордж, Джордж! — воскликнула она прерывающимся голосом. — Сжалься надо мной, не заставляй меня совершать этот отвратительный поступок. Неужели твое сердце сделано из камня… или ты и в самом деле дьявол, раз такими жестокими угрозами хочешь заставить меня стать орудием моего собственного позора? Я знаю, что я есть, я не обеляю себя; но ради кого я стала такой? Джордж, разве я не могу рассчитывать на твое сострадание, если не на твою любовь? Подумай еще раз, Джордж, и, если ты не желаешь отказываться от Анжелы, выбери какой-нибудь другой способ погубить бедную девушку.

— Вставай, Анна, и не неси эту сентиментальную чушь. Однако странно, — добавил он с усмешкой, — странно и довольно забавно слышать, что ты жалеешь свою более удачливую соперницу.

Она вскочила на ноги; мягкость, мольба — все это исчезло с ее лица, теперь взгляд ее был мрачным и мстительным.

— Мне жаль ее?! — воскликнула она. — Да я ее ненавижу! Послушай, если мне и придется это сделать, единственным моим утешением будет осознание того, что сделанное опустит мою соперницу ниже моего собственного уровня. Я страдаю — она будет страдать еще больше; я знаю, что ты дьявол — она с тобой погрузится в ад; она чище и лучше, чем я когда-либо была — ничего, скоро ты сделаешь ее грязнее и хуже, чем я могла бы представить. Ее чистота будет опозорена, ее любовь будет предана, ее жизнь превратится в такой хаос, что она перестанет верить даже в своего Бога, а в обмен на все это я дам ей — тебя. Твоя новая игрушка пройдет через мою мельницу, Джордж Каресфут, прежде чем попадет к тебе в руки; и я с лихвой отплачу ей за все, что выстрадала от тебя!

Изнемогая от брошенных оскорблений, собственной ярости и неистовства порочных страстей, Анна Беллами упала на стул и откинулась на спинку. Джордж смерил ее насмешливым взглядом.

— Браво, Анна! Вполне в вашем старом стиле. Осмелюсь предположить, что юной леди потребуется немного шлифовки, и тут уж трудно найти лучшие руки, чем ваши. Однако имейте в виду — никаких фокусов! Я не собираюсь лишиться своей невесты в самый неподходящий момент.

— Не бойся, Джордж, я не стану ее убивать. Я не верю в насилие; это последнее средство, к тому же оно для дураков. Если бы я верила… тебя бы уже не было в живых.

Джордж несколько неуверенно рассмеялся.

— Ну что ж, мы снова добрые друзья, так что нет нужды говорить о таких вещах! — сказал он. — Кампания будет трудной — на этом пути много препятствий, к тому же я не думаю, что моя суженая прониклась ко мне особой симпатией. Вам придется заработать свои письма, Анна; однако прежде всего потратьте день или два, чтобы все хорошенько обдумать и составить план действий. А теперь прощайте; у меня сильно болит голова, и я собираюсь прилечь.

Она встала и ушла, не сказав больше ни слова; однако необходимость приступить к этому постыдному заданию была вскоре отложена известием, которое пришло к леди Беллами на следующее утро.

Джордж Каресфут серьезно заболел.

Глава XXII

Экипаж, который нанял Артур, принадлежал старомодной гостинице в приходе Рютем, стоявшей примерно в миле от Рютем-Хаус (который только что перешел в руки Беллами) и в двух милях от Братемского Аббатства — сюда Артур и направился. Кучер, известный всей округе под именем Старина Сэм, был старым конюхом, служившим при гостинице «Голова Короля»; начинал он еще мальчиком, лет пятьдесят назад. От него Артур собрал много довольно туманных сведений о семействе Каресфут, включая несколько искаженную версию о смерти матери Анжелы и лишении Филипа наследства.