Рассвет на чужой планете

Они вернулись к воде, но подошли не с той стороны, где потерпела крушение вторая капсула, а чуть дальше, метрах в тридцати-сорока. Тут росла какая-то жесткая трава, торчащая из воды, словно щетина. Только на верхушке каждой щетинки виднелось утолщение, похожее на разделенный на дольки шарик. Валентина осторожно ковырнула этот шарик, и ей удалось снять верхний слой, как кожуру. Под нею оказалось белое полупрозрачное ядрышко. Оно ничем не пахло, не липло к пальцам, и девушка, после недолгих колебаний, попробовала его лизнуть.

Ничего не произошло. Ее не парализовало, не затошнило, язык не пронзила боль и он не стал распухать от яда. Она попробовала откусить немного мякоти и не почувствовала вкуса. Ощущение было не совсем приятное — как будто к нёбу прилипла вата.

— Ты чего? — удивилась Тиока. — Отравиться хочешь?

— Экспериментирую, — ответила Валентина. — Если мы пойдем по следам машины, нам придется бросить побережье. Что там впереди — неизвестно, но неплохо бы запастись едой. Такой, которая не протухнет через полчаса. Если эти шарики съедобны, мы могли бы набрать их с собой.

— «Если съедобны!» Ты ничего не чувствуешь?

— Пока ничего. Но надо подождать по меньшей мере час — пока пища начнет перевариваться.

— Тебе станет плохо. Ты умрешь, — мрачно предрекла Тиока. — И я останусь одна. И тоже умру и не найду наших. И никто никогда не узнает, что с нами случилось. А все почему? Потому, что ты решила есть всякую гадость…

— Не гадость, а плоды. Тут нет наземных животных. И растениям нет нужды защищаться от поедания.

— Ага. И нет нужды делать свои плоды съедобными. Экологию и ботанику в школе проходила, знаю! Вот увидишь — ты умрешь!

— Хватит! — оборвала Валентина. — Будь, что будет. Подождем.

Она заставила себя сесть, сложив руки на груди и прислушиваясь к своим ощущениям. Тиока вертелась рядом, заглядывая ей в глаза.

— Ну, как? — спрашивала она поминутно. — Как ты себя чувствуешь? Все нормально? Ничего не болит? Не тошнит? Живот не крутит?

— Нет, — всякий раз отвечала Валентина. — Все хорошо. Все нормально. Ничего такого не чувствую… нет, конечно, чувствую, но… как бы тебе сказать… это немного не те ощущения… Да, небольшой дискомфорт есть, но это как будто просто в экзотическом ресторане попробовал местную кухню…

— Да-да, — с готовностью подтвердила вестианка. — Я помню. Мы с родителями отправились в круиз… Я закончила школу, и папа хотел сделать мне приятное… На Омидаре-5 нам предложили попробовать «блюдо дня» в одном маленьком ресторанчике, который держали змеелюды… Оно ползало по тарелке и надо было отрывать у него лапки в определенном порядке — от самых маленьких, до самых больших. А я перепутала и начала с клешней. А в них, как оказалось, накапливается кровь — пока ты отрываешь мелкие лапки, она туда затекает… Она-то и съедобна. Папа отдал мне своего шлюмбехха — так эти существа назывались… Бедный папа, — девушка всхлипнула и отвернулась, чтобы скрыть слезы. В последнее время Тиока стала очень плаксива и ревела по любому поводу.

Чтобы отвлечь подругу от горестных воспоминаний, Валентина решительно поднялась. Да, ее родители тоже будут переживать, но это придет позже. Пока еще они уверены, что дочь тихо-мирно заканчивает обучение на Весте и вскоре даст о себе знать — мол, прилетаю в следующем месяце. Они спокойно занимаются своим делом, воспитывают внучку от старшего брата и ни о чем не думают. И она тоже должна ни о чем не думать. Глупо.

— Пойдем, немного пройдемся, — она направилась прочь. — Что-то у меня того… внутри немного не то. Может быть, на ходу станет легче.

Уловка удалась. Как-никак, папа был далеко, а вот единственный человек — на расстоянии вытянутой руки. Тиока что-то пролепетала и поплелась за подругой, все еще всхлипывая и вытирая глаза ладонью.

— Не три так сильно, — посоветовала Валентина. — Грязь занесешь. Тут больниц нет. А лекарства… вряд ли аптечке найдется подходящее, чтобы протереть воспаленные глаза.

— Что же делать?

— Найти чистый берег и нормально помыться.

— Ты предлагаешь искупаться? — дошло до девушки.

— Ага. Мы тут уже несколько дней, но пока еще ни разу не умывались как следует и тем более не принимали душ. А тут вода пока еще чистая, без ядохимикатов. И вокруг никого…

— Ага, никого. Кроме тех, кто живет в воде…

Валентина оставила ее ворчание без ответа. На мелких животных они бы сами могли поохотиться, а крупные вряд ли заплывут на мелководье.

Все же купание отвлекло их от мрачных мыслей. Тем более что, чуть дальше по берегу нашлось довольно уютное местечко — небольшой участок мелководья, свободный от растительности. Там даже было видно дно — песчаное, тут и там усеянное раковинами местных моллюсков. Они разделись — было непривычно не озираться по сторонам, чтобы кто-нибудь не подсмотрел — прополоскали нижнее белье, развесив его на кустиках ползучника, чтобы хоть немного подсохло, и осторожно вошли в воду.

Для Валентины это было привычно — она уже входила в воду, чтобы собрать моллюсков, а вот Тиока то и дело ойкала, ежилась и поджимала пальцы.

— Ты чего? Она же теплая!

— Ага. А еще скользкая и колется.