Рассвет Полночи. Херсонида

Поэзия С.С. Боброва 429 явились апологеты его поэзии (А.А. Крылов, В.К. Кюхельбекер), трактовавшие ее в рамках категории «возвышенного»4. Ею заинтересовался Пушкин в период своей южной ссылки (реминисценции из Боброва обнаруживаются в «Бахчисарайском фонтане», «Евгении Онегине», «Медном всаднике» и др.). Но бурное развитие романтической словесности в 1820-1830-х годах и последовавшая экспансия прозы, целиком приковывая к себе внимание публики, мало способствовали интересу к литературным явлениям недавнего прошлого. Высокая одическая поэзия Ломоносова и Державина воспринималась как школьная рутина, но все же сохраняла для читателей романтической эпохи определенную историческую и культурную ценность (как и в целом литература XVIII в.). Бобров, «прогремевший» своими творениями в 1800-х и высмеянный в 1810-х годах, т.е. почти «вчера», исторической ценности тогда не представлял и был обречен на забвение. Надолго он был оставлен не только читающей публикой, но и историками литературы. Парадоксальным образом от полного забвения Боброва спасли эпиграммы, когда- то сыгравшие роковую роль в становлении его литературной репутации. В конце XIX в. автор статьи о нем для словаря С.А. Венгерова констатировал: «Литературная известность Боброва и его оценка основывается на двух эпиграммах кн. Вяземского (...) и на (...) эпиграмме К.Н. Батюшкова. В.К. Кюхельбекер оправдывал «незрелость» творений Боброва их «величием»: «Таков был некогда Бобров - поэт, который при счастливейших обстоятельствах был бы, может быть, украшением русского слова, который и в том виде, в каком нам является в своих угрюмых, незрелых, конечно, созданиях, ознаменован некоторым диким величием» {Кюхельбекер В.К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 493 (Лит. памятники)). Ср.: «Бобров был рожден для высокой лирической поэзии: талант его оказывается в полном блеске везде, где требуется сила мысли, порыв чувства. (...) Но Боброву совершенно недоставало элегической нежности: он умел описать бурю в природе, а не страдания собственного сердца» (Крылов 1822. С. 427^29).

430 В Л. Коровин (...) Они утвердились в курсах истории русской литературы как меткий приговор Боброву, а предмет суда таков, что никому и в голову не придет подать апелляцию за несчастного поэта»5. О нем вспомнили только в начале XX в.6 Поэзия Боброва, проникнутая духом эксперимента, не могла тогда не вызвать ассоциаций со всевозможными экспериментами поэтов-модернистов рубежа XIX-XX вв. Однажды его прямо назвали «прадедушкой наших декадентов-символистов»7, что сегодня, вопреки намерениям автора этой формулы, едва ли звучит как негативная характеристика. 1 Семен Сергеевич Бобров родился в семье священника в Ярославле в 1763 г.8, учился в духовной семинарии в Москве (скорее всего, при Заиконоспасской академии с 1772 г.), в 5 Мазаев М. С.С. Бобров // Венгеров С.А. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых (от начала русской образованности до наших дней). СПб., 1895. Т. 4. Отд. 1. С. 59. 6 Первыми к изучению его поэзии всерьез обратились СВ. Браилов- ский, И.Н. Розанов и Л.В. Пумпянский. На сегодняшний день творчеству Боброва, «самого значительного из "архаиков"» (История всемирной литературы. М, 1989. Т. 6. С. 292), посвящен ряд авторитетных исследований (М.Г. Альтшуллера, Л.О. Зайонц, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского и др.). Имеются и переиздания (в составе сборников) избранных его стихотворений (см. преамбулу к примечаниям в первом томе наст. изд.). 7 Чтец {Энгельгардт НА.) Пушкин и Бобров // Новое время. 1900. № 8855, 21 октября. С. 6. Ср. также замечание М. Мазаева о его «причудливых оборотах речи»: «Если попытки Боброва казались смешными его современникам, то не напоминают ли они, с другой стороны, реформы поэтов-символистов наших дней?» {Мазаев М. Указ. соч. С. 61). 8 По другим данным - в 1765 г. Основные биографические источники о Боброве: послужные списки для Черноморского адмиралтей-