Рассвет Полночи. Херсонида

450 В Л. Коровин из Томсона в поэме Боброва обращали внимание уже первые ее критики48. Во многом следуя за английскими образцами, Бобров все-таки не счел нужным соблюсти чистоту жанра и ввел сюжет, что, позамечанию критика, придает «Тавриде» «характер, совершенно отличный от обыкновенных описательных поэм, и несколько приближает ее к роду повествовательных стихотворений» (Крылов 1822. С. 416). Этот сюжет - рассказ о мудром старце шерифе Омаре и юном мурзе Селиме, возвращающихся в горное крымское селение из паломничества в Медину. На рассвете шериф, чувствуя приближение смерти, предуведомляет об этом своего воспитанника. Они поднимаются в горы и в полдень встречают укрывшихся от зноя в пещере пастухов-кадизадели- тов. Шериф рассказывает им и Селиму о своей прежней жизни, а затем излагает историю Крыма от самой глубокой древности до его присоединения к России. По окончании рассказа над Таврическими горами гремит гроза. Переждав ее, путники к вечеру достигают родной деревни Селима, где его ожидает невеста Цульма. Здесь шериф рассказывает собравшимся добрым мусульманам об опасных ересях, явившихся недавно в Аравии, советует беречься от них и предупреждает о скором пришествии «Тааджала» (Антихриста). Селим в это время «объемлется» с матерью и «распростирает... сиянье радости домашней» среди родных. Вернувшись к шерифу, он получает от него последнее наставление и наказ не медлить со свадьбой, которая тут же и играется. Сам шериф, пребывая в смертном томлении, на брачный пир не является. Пришедший за ним с гостями Селим заста- о том, что она была известна Боброву». Вероятность его знакомства с этой поэмой все же имеется, поскольку у Боброва есть одно переведенное из Цахариэ стихотворение (№ 294). «Напитанный чтением английских поэтов, он старался им подражать, и главным его образцом был Томсон» (Крылов 1822. С. 453). Реминисценции из Дж.Томсона, Э. Юнга и Т. Грея в «Тавриде» выявил Ю.Д.Левин (см.: Левин 1990. С. 198-201).

Поэзия С.С. Боброва 451 ет его последние мгновения. Сгустившиеся сумерки «лучшего летнего дня» сливаются с «вечной ночью», наступившей для шерифа и ожидающей автора, с которым он лирически отождествлялся (шериф умирает на закате, после его смерти - уже ночь). Пророчеством о своей близкой кончине автор и завершает поэму: Сопутники моих дней юных Меня искать повсюду будут, Но не найдут уже меня. Я лягу близ пучины черной; Я в желтой персти здесь усну, Где ясные мои глаза Навек засыплются песками, Закроется студена грудь Сосновыми сырыми деками, - Усну в пустыне не оплакан - Никем! - слеза из глаз катится; В слезе моей дрожит луна, Дрожит как сребряная точка! - О скорбна мысль! - здесь устаю; Здесь томну арфу повергаю. (Таврида. С. 211-212; ср. в «Херсониде»: песнь Vin, ст. 886-914) Тема смерти является завязкою и развязкой рассказа об Омаре и Селиме и завершает обрамляющий поэму лирический «сюжет автора». Путь паломников - из долины в горы - может рассматриваться как аллегория духовного восхождения к свету истины, лишь коснувшемуся «сына плоти» Селима, а для «сына неба» Омара воссиявшему во всей полноте в ином мире. Таким образом в «Тавриде» совмещаются две традиции - описательной поэмы и мистической литературы «духовных паломничеств» (Дж. Беньян и др.)49. Однако сов- 49 См.: Зайонц 1992. Ср.: Зайонц Л.О. Пространственная вертикаль тело-душа-дух в ландшафтных моделях Семена Боброва // Wiener Slavistischer Almanach. Bd. 54 (2004). S. 79-92. 15*