Растлённая

Как только она об этом подумала, к ней пришла мысль, вызвавшая судорогу где-то внутри. Она УЕДЕТ! ПОКИНЕТ ДОМ, ПОКИНЕТ ЭТОТ ГОРОД!

Оля шумно выдохнула, напряглась, словно увидела в квартире кобру, поджала ноги. Закуток возле стенного шкафа вдруг стал неимоверно тесным. Девушка поразилась, почему подобная мысль не пришла ей раньше. Вчера? Неделю назад? Две недели? Это казалось сейчас настолько очевидным, что она отказывалась понять, почему не раньше?

Так всегда бывает. Не видишь предмет перед самым носом, лишь когда понадобиться что-то другое, начинаешь его искать и только тогда натыкаешься на то, что находилось ближе всего. Она перенесла столько издевательств, дошла даже до мысли сначала о самоубийстве, затем об убийстве. Она прошла сквозь стыд, вызванный осведомленностью родителей. Сквозь обиду на них, что оставили все, как есть. Сквозь рану, нанесенную уходом Олега. Сквозь нечто, похожее едва ли не на насмешку, что принес ей визит к гадалке. Она прошла сквозь все это и лишь сейчас увидела способ, имевшийся с самого начала. Она терпела, терпела, совершала жалкие попытки избавиться от кошмара, между тем она давно могла избавиться от всего разом. Просто уйти. Уехать в другой город. Да, она еще подросток, у нее нет денег, но у нее есть руки и ноги. И еще чудовищный опыт за плечами. В любом случае, после того, что она тут перенесла, будущее в незнакомом месте без определенных перспектив кажется некоей шалостью. Уж точно хуже не будет.

Она поднялась, прошла на кухню, выпила один за другим два стакана воды. Сухость в горле отпустила. Отпустил и шок, вызванный потерей в прошлом возможности избежать львиной доли мучений.

В конце концов, лишь сейчас она восприняла окончательный уход с такой готовностью. Лишь теперь, когда родители ее предали, она со спокойной совестью покинет их, не прощаясь. Еще совсем недавно она бы нашла массу отговорок. Ее бы цепляли потенциальные возможности что-то изменить иным способом, словно ветви деревьев в лесу, не желавшем ее отпустить. Даже подумай она об уходе раньше, она бы не заметила, что это - лучшая возможность. Совершить подобное она могла лишь, когда не останется выбора. Когда все мосты окажутся сожженными.

Теперь ей стало легче. Теперь она, наконец, увидела свет в конце тоннеля. Длинного тоннеля, длиннее, как это противоестественно не звучит, всей ее жизни. Тоннеля, который она все-таки одолела. Ей недолго осталось. Мелочь в сравнении с тем, что она уже прошла.

Даже когда она услышала звук открывающейся входной двери и голос Влады, она была почти спокойной.

В воскресение Стас предупреждал Олю, чтобы она не вздумала избегать встречи с ними на будущей неделе. В качестве компенсации за тяжелые выходные он, хихикая, сообщил, что ей положены два дня отдыха. Понедельник и вторник. Если же принять во внимание, что в воскресение они уходили еще в обед, у нее был целый период восстановления.

Почему-то она не думала, что это ловушка. Она и без всяких ловушек уже находилась в клетке благодаря родителям. Значит, они вдвоем явятся в среду.

Так и случилось. Два дня она приходила домой и находилась в одиночестве до прихода матери. Даже Влада не являлась. Похоже, сразу после колледжа шла к своему ненаглядному или по каким другим делам.

Сегодня Оля забыла о том, что они, наверное, придут. Их приход отодвинули суматошные размышления, породившие прекрасные перспективы. Даже когда Влада и Стас вошли в квартиру, она по-настоящему не осознавала, что это значит.

Был, правда, один момент, когда она испытала нечто, похожее на прежний страх. Наверное, это было реакцией на голос Стаса, самодовольный, с издевающимися интонациями:

- Оленька! Мы пришли. Ты подмылась, крошка?

У нее мелькнула мысль, не лучше ли было уйти сразу? Оставить месть и все суетливые движения, с ней связанные, и уйти, тем самым, избежав несколько затяжных часов последних издевательств? Она даже спросила себя, как бы поступила, если бы сначала решила уйти и лишь затем обнаружила способ отомстить?

Однако все осталось в прежнем порядке. Сначала она обнаружила способ отдать им хоть частицу долга и только потом осознала, что можно уйти. Теперь она уже не желала уйти ни с чем. Сейчас это казалось величайшей несправедливостью. Отойти в сторону, уступить дорогу тому, кто так нагло толкал тебя в спину, отойти и не сказать ни слова.

Стас заглянул на кухню и улыбнулся. Оля посмотрела на него и впервые за все время не отвела взгляда. Наверное, это было ошибкой при новых обстоятельствах, известных ей и не известных ее мучителям, но Стас ничего не заметил. Он пробубнил очередную похабную шуточку.