Растлённая

Они со Стасом валялись дома, никуда не собираясь уходить. Сексом больше не занимались, просто лежали, болтая ни о чем, но в основном молчали. Оля уже подумала, что вылезет из-под кровати, только когда придут родители. Ничего другого ей не оставалось. Это не стало бы катастрофой, но Оля понимала, это нежелательно. Влада поймет, что Оля все время находилась где-то в квартире, рассвирепеет, расскажет Стасу. Это сделает их завтра слишком подозрительными, не считая того, что они проверят пространство под кроватью. Но ведь там банки с суперклеем! Что если они догадаются?

В любом случае ее хитрость, если бы она открылась, сослужит Оле нехорошую службу.

К счастью, Влада со Стасом неожиданно ушли. Вдвоем. Незадолго до появления матери. Когда Влада вернулась, и сестра и мать уже были дома. Оля не заметила, когда Влада рассказала матери о ее отсутствии днем. У сестры для этого была масса возможностей. Сейчас она делала вид, что занята исключительно едой.

- Тебе повезло, что нам надо ехать на дачу, - говорил отец. - Если бы ни это, я начал бы перевоспитание уже завтра. Ну, ладно. Начнем со следующей недели. Прежде всего, милая моя, я наведаюсь в школу. Чувствую, там у тебя дела совсем запущены. Я даже уверен в этом. Но ты не думай, что в выходные сможешь побалдеть. Влада, присмотришь за ней. Пусть сидит в своей комнате и делает уроки. Пусть все вызубрит, все предметы.

Влада кивнула. Да, она присмотрит за младшей сестренкой, будьте уверены.

Отец продолжал что-то говорить, но Оля отключилась, перестала вникать в смысл слов. Она думала о сестре. О той, которая вместе со своим парнем издевалась над ней, но, тем не менее, в глазах родителей оставалась лучшей дочерью. Оля думала об этом, и в голове набухал вопрос, почему возможна такая несправедливость?

В конце концов, отец заметил, что она его не слушает, и ударил кулаком по столу.

- Ты меня слышишь, мерзавка?!

Тарелки подскочили, звякнув в разнобой, но ничего не разбилось. Вздрогнула даже Влада, перестав жевать.

Оля посмотрела на отца и кивнула.

- Конечно.

Это было сказано так, что отец даже не потребовал повторить то, что он только что говорил. Он успокоился. Будто в пылающий костер плеснули ведро воды. Однако он по-прежнему что-то говорил, глядя на младшую дочь так, будто она испортила ему жизнь.

Когда он отпустил ее, приказав идти в свою спальню и до самого сна заниматься уроками, Оля ушла, переваривая мысль, что, скорее всего, видела родителей в последний раз.

18

Наступил день отмщения и последней боли.

Оля встретила его глухой ночью. Несмотря на старание, заснуть она не могла. И думать ни о чем не могла. Что-то анализировать из предстоящего. Обдумывать детали, пока есть время. Мысли путались. Плавились, таяли. Она ощущала окружающее, но никак не осознавала его.

Ночь тянулась долго, очень долго. Оля ненадолго задремала, когда за окном посветлело. Очнулась от короткого забытья, прислушалась к квартире. Было тихо. Родители еще не проснулись. Оля рассчитывала уйти раньше, чем встанет мать. Если родители после удивятся, почему она так рано пошла в школу, эти вопросы им будет некому задавать.

Она наскоро позавтракала, перемещаясь на цыпочках. Вспомнила про суперклей, отнесла в спальню две пол-литровые баночки. Поколебалась и все-таки наполнила их из большой банки. Она сделала это интуитивно. Она по-прежнему не осознавала, как все будет происходить. Относительно ясной была лишь мысль, что с маленькой баночкой управляться легче, чем с трехлитровой. Оля закрыла их и затолкала под кровать.

Получилось так, как она рассчитывала. Она ушла прежде, чем проснулись родители. Конечно, в школу она не пошла. Она прошла мимо, постояла несколько минут, как бы прощаясь с местом, где проводила так много времени, и двинулась на остановку. Поехала в Центр. Там спустилась на набережную. На набережной в это время суток почти никого не было, лишь одинокая уборщица где-то вдалеке. Оля сидела и смотрела на воду залива. По-прежнему ни о чем не думала, ничего не вспоминала, ни о чем себя не спрашивала. Даже не заметила, как из глаз выступили пару слезинок, после чего исчезли.

Время шло, и в какой-то момент Оля осознала, что ей пора уходить отсюда. Чем раньше она возвратится домой, чем раньше Стас и Влада примутся за нее, тем больше шансов, что она получит удобный момент. Вставать не хотелось, но девушка заставила себя сделать это. Расставаться с набережной оказалось грустно, более грустно, чем с родителями, не говоря о школе. Оля успокоила себя тем, что когда-нибудь приедет в родной город на пару часов инкогнито. Наденет широкие солнцезащитные очки или воспользуется какой-нибудь шапочкой, надвинутой на глаза, и прогуляется по набережной, полюбуется ее видом. Ничего страшного, всегда можно приехать, если захочется. В конце концов, она ведь уезжает не на другой континент.