Раунд. Оптический роман

– Ну как сказать, как сказать… В октябре 18-го, может, вы слышали, было восстание матросов – не революционных, а наоборот. Они там требовали разрыва Брестского мира, всякое такое. Ну просто дезориентированные и одуревшие парни, честно вам сказать. Митинг устроили на Театральной площади, а потом интересно, потому что потом они рванули в Мариинку. Где в этот момент давали… вот не соврать… нет, не помню, что давали. Но картина красивая: врываются матросы в театр, забирают оркестрантов и, значит, под музыку движутся к Неве. Ну прямая нам конкуренция! Прямая. А народец такой заведенный в этот момент, что под музыку пойдет за кем угодно, честно сказать. Он уже охренел разбираться, этот народ, где там кто революционный, кто контрреволюционный. И это был опасный такой момент. И мы, значит, немножко поучаствовали в… как сказать… противостоянии.

– Это вы что, простите, имеете в виду?

Их надо было убирать, и быстро. Уже действительно никто не мог разобраться, где кто, матросы такие, сякие: они пришли бодрые, озлобленные, с новыми силами, они в казармы врывались, поднимали солдатиков – и те, ошалевшие, переходили на их сторону. Нет, вряд ли бы они что-то такое смогли кардинальное… Но риск… Я там не показывался, моя морда была довольно заметная в городе. Но я отправил часть моих парней – они шли с ними, как бы в их процессии… Они их вели за собой, как этот в Гамельне. Потихоньку отделяли зачинщиков от заблудших случайно. Последним быстро объясняли, к чему идет, и аккуратно оттесняли в сторону. Зачинщиков привели к Неве, там их и без особых хлопот приняли чекисты. Чего ждать.

Этого я, конечно, не говорю.

– Погодите, так вы что ж… Так что ж с ними…

Тут я мнусь. Вопрос – найти слова. И телефонный звонок меня спасает. «Слушаю! Да! Да, Гриша, рад слышать. Очень-очень рад. Здоровье терпимо. Ну с поправкой на, как ты понимаешь. Да! Послушай, ты можешь перезвонить мне через три часа? У меня тут представители прессы, не совсем ловко разговаривать сейчас. Но только позвони обязательно, мне надо тебе одно рассказать! Пока!» – и вешаю трубку.

– Это, между прочим, был знаете кто? Вот кстати тоже к нашему разговору. Внук Сеныча нашего. Замечательный театральный режиссер Григорий Грозовский. Слышали?

– Как? Грозовский? Тот самый? Он внук?

– Внук-внук! Я его с младенчества знаю. Это сейчас ему уж сколько? Сорок пять? У нас с ним дела. Ну, как дела – это он со мной советуется про постановки, поощряет старика. Чтоб я, значит, не думал, что уж никому не нужен.

– А почему ж у него фамилия другая?

Отвлеклась. Ну и слава богу. Но вопросы… Это что-то прелестное – что у нее в голове, у этой девицы. Почему фамилия другая. Я просто смотрю на нее. Она говорит: «Ой, ну да…» И я поднимаю брови: мол, ну ты пей, да дело разумей – такие вопросы задавать. Она быстро задает следующий:

– А как же у вашего… у Сеныча, да? – складывалась судьба в советской России?

– Судьба интереснейшая. Он ведь и сам был великолепный актер, великолепнейший! Но он был преподаватель от бога. Он это обожал. Он ради этого все был готов бросить. И хотя, конечно, что-то в театре играл, но главное его было – ученики. И он таких, как теперь принято говорить, звезд растил… вы что. Сабчук, Ваганов, Родин, Занимонец – все его ученики. Мало кто это знает. Денис Литвак тоже, документалист-то первый, знаменитый! Это ж мой дружок по студии – Диня. Тоже Сеныча верный трубадур. Хотя у них там непросто складывалось, но тем не менее. В Париж потом переехал и стал весьма знаменитый. А пасынок его – так вообще великая фигура. А все откуда? Всё наш Сеныч.

– Надо же, я не знала.

– Да я говорю, мало кто знает. Он сам все-таки известный. Роли. Кино потом опять же. Ну это позже, давайте я по порядку. Студия наша, в которой я начинал, но откуда он меня, по сути, выгнал, – ну как, мы дружили, конечно, дружили страсть, но он мне сказал, что актером мне не быть и не надо – да я и не расстроился. Ну а дружить – дружили. В общем, студия наша году в 25-м стала уже самостоятельным театром, Сеныч, конечно, так просто не мог и при театре организовал училище. Ну и ставили они… Это как раз не так интересно рассказывать, это вы всё и так знаете. «Нит гедайге», «Блуждающие звезды» – ну, знаменитые спектакли, чего я вам рассказываю! А вот интересно, как мы с ним во время войны…

– Да, а вы-то что все это время?

Спохватилась. Кто ж вас учит-то?