Раунд. Оптический роман

– Он погиб в Москве. Там проходил огромный оппозиционный митинг, антикадыровский. Я не знаю, насколько вы в курсе… К этому моменту уже были огромные расследования разных СМИ – о преследованиях геев в Чечне, о коррупционных схемах, о пытках, о репрессиях… Собственно, то, что сделал Дима, это было просто смешно – это было начало всей этой гигантской волны, при этом про него вообще никто и не знал. Его расследование вообще никто не заметил. Но на всякий случай посадили. А в Москве – уже после того как он сел – был огромный митинг. И все вышли. И какие-то кадыровские дружинники – тоже вышли. И полиция. И никто не понимал, что делать. Там даже бойни никакой не было, просто стали перекрывать Тверскую улицу, это центральная у них, со всех сторон и началась страшная давка. Арик там был со своей труппой. И они очень быстро поняли, что надо спасать людей. Ну и они стали их раскидывать: на какие-то парапеты, на машины, в магазины… Потому что там просто невысоких людей стали затаптывать… А там и подростки какие-то были… И полиция ничего не могла сделать. И уже никто не мог. А эти цирковые… Они ориентируются лучше. Можно воды? Он опоздал встретиться с Ниной. Она пошла со своими друзьями, его не дождалась, и ее оттеснили в сторону «Маяковской»… Я эти названия теперь хорошо знаю. В общем, Нина оказалась дальше. А он пришел позже со своими ребятами из труппы. Ну и там стало ясно, что нечего ждать помощи. Там даже никто никого уже не пытался задержать, никакого противостояния не было, а было только месиво. Смешно: Арик там на какого-то полицейского орал: открывай автозаки живо! – там эти автобусы для арестованных были по всей длине улицы… И вот они стали просто сами людей туда запихивать, чтобы спасти от давки, а кому места не хватало внутри, тех на крышу. Там магазин такой огромный есть, «Елисеевский», рядом еще какие-то… они витрины везде выбивали, чтобы туда тоже запихивать… Тоже смешно: кричали на омоновцев: снимайте шлемы, отдавайте дубинки! – и этими шлемами и дубинками колотили стекла витрин. И довольно многим они так жизни спасли. Но погибших все равно было очень много.

– А он сам?

– Сорвался с лесов. Там один дом был в лесах. Они туда тоже стали людей поднимать. Там висели гроздьями… Я думаю, вы видели, это кто-то снимал. Уж не знаю, кто это смог, но вот было такое… какие-то корреспонденты… Как-то они уцелели, еще что-то снять умудрились. Эти кадры показывали… Можно еще воды? Ради бога, только не надо мне сейчас ваши слова говорить. Я вам обещала. Там часть лесов была хорошо закреплена, а он стал карабкаться выше, потому что он хотел освободить место. А там уже все было на соплях. Не надо, Авигдор, правда, я обещала. Ну вы попросили, я рассказала.

От бабушки я ушла, от дедушки ушла, от серых волка и козлика, от зайца, от кого там еще, от лисы вообще легко ушла, не вопрос. От себя – хрен уйдешь.

Мир полон вещей, я даже не замечала никогда, что их так много. Я не открываю шкаф, не смотрю фотографии, но твоя клетчатая рубаха висит на стуле, твои кеды валяются в коридоре, твой дезодорант, твой запах рушится волной откуда угодно, я не могу предугадать, бабушка, гуляя в садике, мне говорит: «Не ругай Арика, что он разгильдяй, он зато такой верный», – пиво, которое ты любишь, мушмула, которую ты любишь, каждая наша ссора, бабушка умерла во сне – счастливейшей смертью, опять твой запах, музыка в твоем компьютере, бесконечная стройка во всему Тель-Авиву, ковши экскаваторов, раскаленные кожаные сиденья в автобусе, автомат узи, не дергайся, я обещала, я ничего не сделаю, хотя я не понимаю – но не дергайся, мы похоронили бабушку, и прямых обязательств не осталось, но не дергайся, просто объясни мне: почему? Почему нельзя? Мы же взрослые люди. Ну, допустим, не сейчас, потом, после родителей. Не ради встречи с тобой, мы не встретимся с тобой, ты это знаешь, я знаю, я не поэтому, просто объясни мне: ну как же так? Почему? Ладно, не дергайся. Братья приезжают ко мне через день, я хожу к терапевту, мне звонит Нина, Дима сидит, я потом взяла интервью у Диминого отца, ты знаешь? Он редкий мерзавец оказался. Мне есть о чем подумать и есть над чем поработать, мне есть зачем жить, понимаешь, – у меня просто нет метода. Но ладно, не дергайся. В этой фразе много понта (или понтов?) и нет смысла.

Ладно, при чем тут вещи. С вещами я как-нибудь разберусь.

Как же ты говоришь… как же ты называешь меня по имени. Растягивая первый слог. Как же мне поверить.

Как же мне поверить-то, что никогда ты больше в меня не войдешь.

И катит, и катит море волны.

11. Интраокулярные линзы Дмитрий Грозовский

Bis seine Straßen sich um die höchsten Berge winden

ist kein Sterben und kein Schmerz vorbei.

Есть такие источники, которых никогда не существовало. В частности, вот этот раунд из баттла Blind Bastard vs. МС Квадрат.

Чувак, ты просто так изобрел постмодернизм?

У этой телки ты не первый, ты, конечно,

извини,