Равенсбрюк. Жизнь вопреки

Женщины, являвшиеся членами различных партий до заключения в Равенсбрюк, обладали рядом общих характеристик: способностью создавать или встраиваться в организованную группу, подчиняться решению наиболее авторитетных в плане политического опыта функционеров, формировать мировоззрение, непримиримое к идеологии нацизма, а также действовать в рамках нелегальной, подпольной организации. Однако, несмотря на общность целей в борьбе с национал-социализмом, между представительницами различных партий могло сохраняться противостояние, сформировавшееся еще в ходе политического противостояния в 1920–1930-х гг. Так, например, существовали идеологические противоречия между немецкими коммунистками и социал-демократками[425]. Наиболее ярким примером был опыт социал-демократки М. Бубер-Нойман, которая на протяжении долгого времени подвергалась изоляции со стороны коммунисток и даже опасалась за свою жизнь[426]. Причиной стал тот факт, что она, будучи депортированной в Равенсбрюк из ГУЛАГа, знала реальную ситуацию в советских лагерях и делилась этой информацией с другими заключенными. Для ортодоксальных коммунисток М. Бубер-Нойман становилась «троцкисткой» – человеком, пытающимся подорвать авторитет Советского Союза в представлении узниц.

В 1939–1940 гг. коммунистки и близкие к ним по убеждениям женщины смогли лишь отчасти реализовать свой долагерный опыт. Возникавшие в это время в Равенсбрюке объединения представительниц левых взглядов были малосплоченными. Это объяснялось как отсутствием лидеров, так и политикой нацистов, которые изначально делали ставку в «самоуправлении»[427] на уголовниц и женщин из категорий, определявшихся лагерным руководством как асоциальные. Тем самым нацисты лишали так называемых политических возможности занять значимые посты, которые облегчали процесс создания сплоченных, законспирированных объединений. Более того, в первые годы существования Равенсбрюка сами заключенные по политическим мотивам игнорировали сотрудничество с лагерным руководством, усматривая в этом предательство своих идеалов. Только в 1940 г. ситуация изменилась. Именно тогда в Равенсбрюк была депортирована коммунистка, чешка Йожка Ябуркова, которая взяла на себя миссию объединения представительниц левых взглядов различных стран[428].

В 1941 г. руководство Равенсбрюка изменило свою тактику. На ведущие посты в лагерном «самоуправлении» стали назначать политических узниц, в первую очередь немецких и австрийских коммунисток и социал-демократок. Такое положение дел явилось следствием увеличения числа заключенных «неарийского» происхождения, прежде всего славянок, депортированных нацистами с территорий, оккупированных вермахтом.

Политические немки и австрийки размещались в бараках № 1–2, организация внутреннего пространств которых существенно отличалась от большинства блоков Равенсбрюка. Это обусловливалось несколькими причинами. Во-первых, названные бараки были показательными и использовались руководством лагеря для демонстрации приемлемых условий заключения женщин во время проверок комиссиями Международного Красного Креста. Во-вторых, политические заключенные сами прекрасно осознавали опасность инфекционных заболеваний и заботились о чистоте. Как следствие, пространство барака становилось основой для построения стратегий выживания, направленных не только на физическое спасение, ибо, соблюдая гигиену, узницы тем самым сохраняли самоуважение, а значит, и собственную долагерную идентичность, отличную от навязывавшейся нацистами идентичности заключенных.

Осенью 1943 г. в Равенсбрюк были доставлены немки Фрида Гюнцбург и Мела Эрнст. Именно по их инициативе наладились регулярные связи гражданок Германии с французскими, советскими, чешскими представительницами левых взглядов[429]. Среди коммунисток и сочувствовавших им женщин возникла сеть групп, поддерживавших постоянное взаимодействие и названная позже советскими военнопленными «Интернациональным коммунистическим кольцом». И хотя деятельность этой сети координировалась лидерами различных национальных групп[430], какая-либо организация с единым руководящим центром, которая бы объединила представительниц левых взглядов и узниц других категорий, в Равенсбрюке отсутствовала.

Деятельность «коммунистического кольца» облегчала выживание узниц в концентрационном лагере. Но его эффективность во многом зависела от той значительной роли, которую играли коммунистки в 1941–1945 гг. в лагерном «самоуправлении». Именно изменение положения политических узниц в связи с их привлечением к работе в «самоуправлении» способствовало выживанию коммунисток и примыкавших к ним женщин.