Равенсбрюк. Жизнь вопреки

Большое значение для физического спасения многих узниц имела деятельность представительниц австрийской группы. Мария Бернер и Анна Ханд, работавшие в комендатуре лагеря, изменяли списки заключенных таким образом, чтобы перевести ослабевших на легкую работу, вычеркивали из списков тех, кого нацисты собирались отправить в другой лагерь или в газовую камеру. Бертль Лаушер, Паула Лейбль, Эмма Мауэрхофер, Анна Вамсер добывали со склада теплую одежду. Мария Буреш и другие женщины, занятые в эсэсовской столовой и кладовой, доставали дополнительные порции пищи. Хермине Юрза изготавливала обувь для заключенных, что было крайне важно в условиях тяжелых физических нагрузок, выпадавших в Равенсбрюке на долю женщин[431].

Особой подгруппой, входившей в категорию заключенных по политическим статьям, являлись советские военнопленные. Они обладали общим долагерным опытом, составляющими которого являлись антифашизм, непосредственное участие в боевых действиях и принадлежность к четко организованной и жестко структурированной, иерархичной организации – армии. За время перемещения по лагерям для военнопленных от группы отделялись предатели, что делало ее более монолитной[432]. И несмотря на то что внутри группы сохранялись фракции, имелись все предпосылки для совместных действий узниц – советских военнопленных.

Первая группа советских женщин-военнопленных (около 500 человек), состоявшая преимущественно из медсестёр, радисток, связисток, прибыла в Равенсбрюк в 1943 г.[433]. Вначале они были размещены в блоке № 12, позднее – в огороженном колючей проволокой бараке № 32[434]. Изолированное положение являлось фактором, который ограничивал возможность поддержки советских военнопленных извне, со стороны других групп. Несмотря на это, женщинам удалось наладить контакты с представительницами левых взглядов различных европейских стран. Так же как немецкие и австрийские коммунистки, советские узницы обустроили пространство той части блока, в которой располагались. Они выстроили собственную внутригрупповую иерархию, что привело к распределению обязанностей и способствовало поддержанию чистоты и порядка. В дополнение к воинским званиям причинами выделения в группе лидеров были знание иностранных языков, опыт, организаторские данные. Подобными характеристиками обладала, например, Евгения Лазаревна Клем – преподаватель истории Одесского университета, пользовавшаяся непререкаемым авторитетом среди военнопленных. Именно она устанавливала контакты с коммунистками из других стран, получала от них необходимую информацию и помощь[435]. Бывшая узница А. Н. Чарнецкая-Бойченко так вспоминала о Е.Л. Клем: «Спасибо ей, что мы выжили, потому что она нас не оставляла в беде. Она говорила: «Помните, никогда Гитлер Россию не победит. Помните, не давайте себя в обиду. Не плачьте при них, не показывайте свою слабость! Держитесь…»[436]

Постепенно сложилось зависимое положение советских женщин-военнопленных от коммунисток из Европы и солидарных с ними групп[437]. Главной причиной этого являлся временной фактор. На момент прибытия военнопленных в лагерь все значимые посты в лагерном «самоуправлении» уже были заняты депортированными ранее в Равенсбрюк немками, австрийками, чешками, польками[438]. Отрицательную роль играло славянское происхождение женщин, а также незнание немецкого языка, что не позволяло военнопленным закрепиться в лагерном «самоуправлении». Редкие назначения советских женщин-военнопленных в больницу или слесарную бригаду осуществлялись только благодаря поддержке иностранок[439].