Разберемся! Главное о новом в кино, театре и литературе

Первая мировая война, солдатская масса, бредущая по пыльной дороге, — и среди них жалкий, заполошный мальчик (Владимир Королёв), догоняющий отряд со словами «братцы, подождите!». Это словцо — «братцы!» — сразу со снайперской точностью обозначает время действия. Пройдёт всего несколько лет — и никогда больше солдаты не станут называть друг друга «братцами». Среди них уже тихо бродит большевистский пропагандист с листовками, но пока что армия блюдёт непререкаемую иерархию. И злая шутка солдат, толкнувших ослепшего в газовой атаке мальчика за офицерский стол, обернётся лютым его наказанием. Армия жестока, война — грубая грязная работа. Это вам не траектории ракет прокладывать на компьютере, как будет сто лет спустя, это могучие чугунные пушки, весомые винтовочки-трёхлинеечки, постиранные второпях кровавые бинты, развешенные вокруг полевого госпиталя. Монструозная конструкция с нелепыми трубами, рейками и ручками, с помощью которых надо слушать — подстерегать вой вражеских аэропланов (на неё отрядили нашего мальчика русского), пулемёты на телегах, походные палатки — всё скрипит и стонет, перемещается трудно, всё пронизано тяжестью войны. Режиссёр — ученик Сокурова, а потому колдует с изображением, стилизуя его под выцветшую плёнку, но не эта эстетическая изощрённость тут важна, а другое.

Удивительно подобраны лица. Среди них есть и профессиональные артисты, но это в глаза не бросается. Перед нами — словно воспоминание об исторической плоти русского народа, великого племени «русских православных», надорвавшихся измученных богатырей, которые когда-то завоёвывали необозримые пространства, форсировали Альпы, называли своего царя «батюшка»… Теперь у них впереди — гибель. Придёт другое племя, а это — исчезнет, их простые, упрямые, жёсткие лица останутся лишь на смутных фотографиях. И наш мальчик русский — один из них, с начала и до конца, с пыльной дороги, где он бежал, крича «братцы!», до немецкого плена, куда он попадёт вместе со всеми своими «братцами». Обыкновенный парень, да ещё инвалид, но с неимоверным упрямством и невесть откуда взявшимся достоинством. Та ярость, с которой мальчик русский преодолевает свою беспомощность с воплем «Я сам! Сам!», много нам рассказывает о необыкновенности этих обыкновенных людей.

В общем, для короткометражного фильма содержания вполне хватает. Но «Мальчик русский» идёт 72 минуты. Рассказ о судьбе слепого крестьянского паренька на Первой мировой смонтирован с выступлением современного оркестра, исполняющего Рахманинова, и вот это — спорный ход. Не скажу ничего плохого про оркестр, он играет прилежно. Не брошу камень и в Рахманинова, он вообще ни при чём. Но расположенные рядком окровавленные солдаты с Первой мировой и гладкие, довольно упитанные, благополучные лица оркестрантов обескураживают. Цель монтажа не просматривается. Когда Абрам Роом в своей дивной картине «Цветы запоздалые» (1970) по Чехову соединял оркестр, исполняющий Фантастическую симфонию Берлиоза, и трогательный мелодраматический сюжет о напрасной любви больной девушки, это было оригинально и остроумно. А вот в «Мальчике русском» приём смотрится манерным, словно режиссёр интересничает, и напрасно — он и так достаточно интересен. Даже столь тщательно подобрать лица, так наладить работу художников, гримёров и костюмеров — достаточно для серьёзной заявки на профессионализм. Конечно, надо двигаться дальше, не канонизируя собственные огрехи, развиваясь и учась, но несомненно, что дебют Александра Золотухина состоялся, даже вот — чудом прокрался в прокат.

Но теперь о «сопутствующих обстоятельствах». Надеюсь, что тем двум зрителям, которые вместе со мной добрались до зала № 10 кинотеатра «Октябрь», картина «Мальчик русский» приглянулась. Мне же посещение этого сеанса показалось исключительно отвратительным. Живых кассиров в кинотеатре уже не держат. Для покупки билетов следует тыкать пальцем в замурзанное табло автомата, но билетов никаких нет — вместо них выдают обыкновенный чек. Неведомая гадина, которая не может жить спокойно, глядя на то, как нам хорошо без неё, упразднила всю эстетику «билетиков» — театральных, киношных, музейных, любых. А ведь у каждого такого билетика была индивидуальность, был дизайн, некоторые их даже коллекционировали, с них начиналось «путешествие в культуру». И всё кончено — теперь на руках пошлый чек, будто ты купил заурядный товар! Чек этот стоил, однако, 570 рублей — кино длится 72 минуты, стало быть, по восемь рублей за минуту… Далее нужно ползти на третий этаж, лифта нет, пандусов тоже, как добираются туда инвалиды? Хотела выпить кофе — он только на первом этаже, и тоже из автомата. Чтобы найти зал № 10, я скиталась по страшным пустым коридорам третьего этажа, где надо снимать фильмы ужасов, и нисколько не удивлялась, что воскресным вечером этот кинотеатр в центре Москвы был отчаянно пуст.

Торжествующая в «Октябре» эстетика была «эстетикой» дешёвой забегаловки, где скучающие рассеянные продавцы продают вам несъедобный продукт, который надо скоро и прочно забыть.