Разберемся! Главное о новом в кино, театре и литературе

А вот наши богатые. они, конечно, разнообразны. Договоримся о критериях: дело не в размере достатка, но в найме прислуги. Тот, кто оплачивает экономку, шофёра и двух репетиторов, — тот и богат, во всяком случае, он перешёл в разряд «господ». Среди наших новых «господ», разумеется, есть некоторое количество квалифицированных специалистов, имеющих полное право на зажиточность. Но на всём современном русском богачестве в целом стоит какая- то каинова печать. Люди недаром подозревают, что «полукрадено это добро», а чаще всего целиком украдено, или выпрошено, или мошенничеством добыто, а то и вообще снято с трупа. Липовые у нас господа, понимаете.

И как прикажете в этой ситуации снимать «социально-аналитическое кино»? Ситуация такая: любой акт агрессии по отношению к богатым, состоятельным, зажиточным будет восприниматься аудиторией как ФАКТ СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ (чего нет в корейских «Паразитах», где агрессия воспринимается как факт социальной трагедии). И никакой отдельный кинематографист этого не переменит. В прошлом году вышло несколько фильмов, рассказывающих о нашей действительности. И, к примеру, умная, тонкая картина Светланы Проскуриной «Воскресенье» многим не пришлась по душе из-за должности главного героя. Он — чиновник из комитета по благоустройству, а потому изображение одного дня его глубоко несчастливой и нелепой жизни изначально отталкивает часть аудитории. Дали булыжником по голове? И правильно, что ещё с ними, с чиновниками, делать! А в фильме Клима Шипенко «Текст» главный герой как раз оказался мил публике, хотя он убийца и психопат конченый, но он в запарке убил продажного мента, посадившего его по сфабрикованному обвинению, а значит, вопрос вины героя вообще снят. Как прикажете тут «чувства добрые лирой пробуждать»? О каком гуманизме мечтать? Когда счастье публики очень может быть что в изничтожении, желательно изощрённом, всех этих липовых «господ», самозваного правящего класса, мнимой элиты? Удивительным образом дать ответ на этот вопрос довелось тому же самому Климу Шипенко. В картине «Холоп» (2019).

Небывалый зрительский успех этой незатейливой комедии (фантастические сборы!) показал, что всё не так уж страшно. «Холоп» удовлетворяет народную жажду социальной справедливости, ибо там берут наглого московского мажора, одуревшего от безнаказанности, и мутузят всю картину, хлеща разнообразными предназначенными для того орудиями. Но это происходит в специальной реконструированной для перевоспитания мажоров деревне, это понарошку, это терапия такая. Даже из этого хама можно, при умелом сценарии, воспитать нормального человека. Побывает он в холопьей шкуре, увидит, как мерзки унижающие людей господа, как невыносимо быть бесправным и безгласным, почувствует боль хлыста на своей собственной заднице — и понемножку войдёт в ум…

Давать ответы игровые, комедийные, немножко придуриваясь и прищуриваясь, наш кинематограф может и умеет. А вот так, с южнокорейской социальной ответственностью, в упор глядеть на язвы общества — пока нет. Другие мы. И всё у нас другое.

Как принц Уэльский стал монстром

14 апреля 2018 года в театре «Ленком» состоялась премьера спектакля «Фальстаф и принц Уэльский» по мотивам Шекспира в постанове Марка Захарова. В то время как реальный принц Уэльский легкомысленно женится на красотке, принц Уэльский «сценической фантазии» режиссёра превращается из гуляки праздного в деспотическое чудовище. Что ж, иметь причудливые фантазии — законное право театра.

Когда я была молода, были молоды и герои «Ленкома». Летал по сцене Караченцов, вырастал в серьёзное драматическое дарование Абдулов, изумлял дикий талант юной Догилевой. И театр словно мчался куда-то на всех парах: резвый, остроумный, ободряющий зрителя. Но время — такая тварь, всегда идёт и никогда не останавливается. Многих театров моей молодости уже нет на свете, одно название осталось. А «Ленком» держится, и в этом есть что-то трогательно-героическое. Посолиднела и публика в зале, и герои на сцене, но о зрителе в «Ленкоме» непременно позаботятся: энергичные артисты в элегантно-нарядных костюмах (художник Ирэна Белоусова), когда надо, начнут танцевать (хореография мастера Сергея Грицая). Непременно зазвучит музыка (композитор Сергей Рудницкий), реплики станут подаваться по-эстрадному, прямо на публику, а для обострения восприятия герои могут даже пальнуть из театрального пистолета. Который за полвека ничуть не изменился и всё так же нервирует женщин в зале: они дёргают плечиками и говорят «ой».