Разбежались линии руки

На поле боя брань, на поле брани стон.

Там в утреннюю рань рваньё душевных ран.

Как в плохоньком кино кидают сквозь окно

Два друга-два врага — Она и Он.

А пели птицы с вечера

На ближней самой веточке

Свои романсы вечные

Для мальчика, для девочки…

И тишина хорошая так тёрлась об окошко,

Как ласковая кошка,

Не попадая в дом,

Там, где жила Она, а вместе с нею Он.

И поросла быльём романтика уже.

Увит балкон бельём, а за бельём вдвоём

На грязном этаже живут себе сквозь сон

Два друга-два врага — Она и Он.

А музыка баллад о радостной судьбе

Отыграна была, да смолкла и ушла

В открытое окно к тебе или ко мне,

Которые как все — Она и Он.

И пели птицы с вечера

На ближней самой веточке

Свои романсы вечные

Для мальчика, для девочки.

И тишина хорошая так тёрлась об окошко,

Как ласковая кошка,

Не попадая в дом,

Где плакала Она, а может даже Он.

Мне стало сниться

Мне стало сниться, как меня хоронят,

Как в путь последний медленно несут.

Теперь уже не бросят, не уронят

И донесут на мой последний суд.

И будет всё не так, как принято от веры:

Мол, лёг сегодня в гроб — жил праведно вчера.

Исчезнет глупый такт. И в честь такой премьеры

Всё скажут прямо в лоб друзья и филера.

Покойник, скажут, был, конечно, не подарок,

Не соблюдал себя, как надлежит.

Он столько в жизни налепил помарок

И потом так рано здесь лежит.

Он как попало ел и что попало,

Хоть мало пил, но до смерти почти.

В любви своей и то, пиши пропало,

Был хам покойник, господи прости!

Ему везло в делах, и это странно.

Ну, хоть бы раз ему не повезло.

Ведь не любил работать неустанно

И не умел стараться всем назло.

Не делал культа из стихов и песен,

Хоть был в стихах, как рыба в чешуе.

И потому остался неизвестен,

Как цвет нейтральный в радужной струе.

А вот теперь лежит он тут спокойно,

Не дрогнет, хоть портрет с него пиши…

Ему уже не слышно и не больно,

И помер он, видать, от всей души.

Не родись красивой

Ты красивой не родись

Ты счастливой не родись,

Жизнь такого не простит — отомстит.

Ну, а если родилась,

В серый цвет себя раскрась,

В доме шторы опусти

И расти.

Там, за шторой жизнь, но в ней

Принцев нет и королей.

Там придворные одни да шуты,

Солнце в пятнах, пол луны,

Ветер с жаркой стороны

И тупой иглой все дни вышиты.

Всё за шторами не так.

Там цена всему — пятак.

Там и нежная рука нелегка.

Смех сквозь слёзы, плач сквозь смех,

Там чужое брать — не грех,

Там и мелкая река

Глубока…

В тёмной комнате своей

Ты печальных слёз не лей.

Портит долгая слеза не глаза.

На душе до поздних лет

Слёз лежит солёный след.

Сколько выплачешь

Назад взять нельзя.

Ты за штору не гляди

И за дверь не выходи.

Ты себя назло другим береги.

И спокойно, в никуда

Поплывут твои года,

Словно в лужице круги

От ноги.

Ты счастливой не родись

И красивой не родись.

Против этих вечных бед

Силы нет.

Это чья-то злая месть,

То, что ты на свете есть.

Как пропущенный рассвет,

Только след…

Всё пройдёт

Ты сегодня юная, потому и смелая.

Меньше, чем у Золушки талии объём.

Светит кожа белая, жизнь светлее делает,

Как и обаяние нежное твоё.

Ну, а ноги стройные, взглядами точёные

Тоже к коже с талией добавляют шарм

И живёшь ты в зеркале надолго заточённая,

Лёгкая и яркая, как воздушный шар.

Девочка-припевочка, аленький цветок.

Каждый любовался ей, а сорвать не смог.

А зеркало старается не прибавить лет.

И вроде всё сбывается, но лишь одно срывается:

Тот, о ком мечтается, и не было, и нет.

А ты всё та же юная, зеркалом любимая.

Золотые локоны да в глазах огонь.

Но от жадных взглядов ты, утомилась, милая,

Как с копыт сбивается от долгой пашни конь.

А вокруг всё сыплется, старится да портится.

У подружек талии и мужья толсты.

Но скоро всё наладится, скоро всё закончится

Вот проскочит молодость, отдохнёшь и ты.

Эй, наверху

Не знаю точно я, забавы ради ли,

А, может, в наказание, что жив,

Меня с небес всегда безумно тратили,

Попутно до зубов вооружив.

Мне кинули с небес ума да разума

И силы отвалили на троих.

Да столько ко всему такого разного,

Что только и молись теперь на них.

На тех, кто сверху знает всё,

Кто лучше знает, что почём,

Кто правит указующим перстом.

Куда идти, зачем и с кем,

Как строить замки на песке,

Где дверь открыть ключом, а где плечом.

И сверху путь мой считан и проверен, но

Не верю тем, кто мерил и считал,

Хоть им благодаря бегу уверенно

И вроде бы от ближних не отстал.

Эй, наверху, могучие да трезвые

Ослабьте вожжи, не стегайте в бок.

И так вон дни мои, такие резвые

Бегут быстрей моих уставших ног.

Боюсь я тех, кто знает всё,

Кто точно знает, что почём

И правит указующим перстом.

Куда идти, зачем и с кем,

Как строить замки на песке,

Где дверь открыть ключом, а где плечом.

А тут с небес то гром тебе, то молния,

А на земле то пряник, завтра кнут.

И я бегом живу себе, но помню я:

Меня сюда обратно не вернут.

А столько навалилось да не свалится…

Эй, кто там наверху, остановись!

Не надо так стараться, всё ж останется,

Всё будет ваше. Хоть молись, хоть не молись.

Сто лет тому назад

Мы столько лет вдвоём, а встретились недавно…

А встретились вчера, сто лет тому назад.

Что в имени твоём, а уж в моём подавно,

Что полюбить пора, а не любить нельзя?

Хоть мы уже не помним слов любви,