Разбитое стекло

Дом Димитракисов мне понравился с первого взгляда. В комнатах было много света, стены украшали тарелочки и фотографии. Из кухни всегда доносились аппетитные ароматы Пенелопиной стряпни и свежего кофе, а в окна круглосуточно и безудержно врывался бриз, который был тут повсюду, в каждой капельке чистого, одуряюще пахнущего воздуха. Во дворе, кроме банановой пальмы, бушевали бугенвиллеи, а с внешней стороны забора, как стражи, росли сосны – молодые, гибкие, источающие целебный, щекочущий аромат. Но прекраснее всего было то, что дом Димитракисов находился в пяти минутах ходьбы от моря. В первый день я увидела его уже почти на закате, сверкающим под заходящим солнцем. Впрочем, оказалось, что море здесь не всегда такое ласковое, бывает, что оно показывает свой характер, вздымается волнами, швыряется белой пеной. Но я так сильно влюбилась в него, что, даже когда не купалась, стояла, открытая всем ветрам, и просто слушала шум волн, вдыхала соленый бриз. Атанасу Димитракису я понравилась, он оплатил мои визиты к врачам и велел дожидаться родов, наслаждаясь отдыхом. Андреас помогал отцу, я сидела дома, освобожденная практически от любой работы. Первое время я воспринимала нашу поездку в Грецию как каникулы, но со временем ко мне стало приходить понимание, что мы тут надолго. Я оказалась в новом месте, где мне было интересно все: и Керкира, по которой мы могли бродить часами, и Палеокастрица с ее бирюзовыми водами и тесными гротами. Я наслаждалась солнцем, морем, хвойными ароматами, ела сладкий кумкват, козий сыр, вкусный домашний хлеб. Андреас тоже сначала был на подъеме, щедро показывая мне свои «владения», но я боялась, что скоро такая жизнь ему наскучит. Он был безмятежен и спокоен, ласков со мной и родными. Но мне казалось, что он не живет, а просто репетирует новую роль. Мужа, будущего папы. Одним словом, семьянина. Но я уже немного успела изучить своего Грека и знала, что надолго его не хватит. Перед родами я стала замечать, что он начал часто звонить в Россию, ему приходили письма, на которые он отвечал. Это навело меня на мысль, что неприятности, которые вынудили Грека сбежать, улеглись и он хочет вернуться. С одной стороны, я боялась этого: вдруг в России Грек примется за свои прошлые делишки? С другой стороны, я все больше скучала по отцу, который не мог меня простить за мое бегство и не отвечал на мои попытки наладить с ним связь. Когда я наконец решилась спросить Андреаса напрямую, он выразительным жестом показал мне, что все его общение с Россией (кроме отношений с матерью) – большая тайна и отец не должен об этом знать. Глава семейства так благодушен, потому что считает возвращение сына окончательным. Он хочет расширить свой бизнес и очень рассчитывает на помощника, которого видит в лице Андреаса. Он до сих пор не смог понять, почему его сын выбрал театральный факультет, ведь он искренне верил, что дети едут в Россию получать высшее образование, а получилось, что оба они не оправдали его надежд. Театральное образование сугубый прагматик Атанас не мог признать настоящим, тем более что Андреас пока не работал по специальности. А языки, которые изучала Агата, она могла бы освоить и в любой другой точке мира. Сестра Андреаса пробыла в Греции лето и вернулась домой, если то же самое сделает Андреас, отец будет рассержен. То есть рано или поздно огорчить отца все-таки придется, но лучше уже перед самым отъездом, не раньше. Вариант остаться в Греции навсегда Андреас почему-то не рассматривал. «Наверное, мамины гены во мне сильнее, – говорил он, – и русский язык мне ближе».

Когда родилась наша девочка, был февраль, дули пронизывающие ветры. Дом казался мне островом в бушующем море: такой теплый и уютный, надежно защищавший от любой непогоды. Малышка у нас получилась тихая и задумчивая, мы назвали ее Кристиной. Я трогала ее розовые пальчики, заглядывала ей в глазки, не могла надышаться ее нежным розовым ароматом, исходившим от поросшей волосиками макушечки, пытаясь до конца осознать, что я привела в мир нового человека. Что свершилось таинство и что отныне это завернутое в пеленки существо для меня – центр вселенной, стержень мироздания.

Весна на Корфу была изумительна, казалось, что воздух содержит в себе тонны веселящего газа, которые образовывали ароматы просыпающихся трав и растений. Море посветлело, и мы с Кристиной бесконечно долго гуляли и наслаждались шумом волн. Дед Атанас требовал, чтобы к его возвращению с работы мы были дома: первое, что он делал, переступая порог, это мчался к колыбельке и тихонько что-то напевал своей маленькой куколке.