Разбитые часы Гипербореи

Глава восьмая. Пять ударов гонга

Безумие – это всегда смысл, разбитый вдребезги.

Мишель Фуко

Вскоре Анфиса позвонила в Петербург Генриху Викторовичу Ямпольскому, она хотела с ним переговорить, но он сказал, что все равно приезжает в Москву по своим делам, поэтому они могут встретиться и побеседовать. Ямпольский приезжал на следующий день. Они встретились в центре и направились в кафе.

Картограф все так же напоминал нахохлившуюся птицу, но теперь его глаза стали еще печальней. Они сидели в кафе «У тетушки Марии» и пили кофе с сырниками.

– Надеюсь, что не случилось ничего страшного? – спросил он. – Раз вы так срочно хотели переговорить.

– Случилось… Происходят странные и непонятные вещи.

– В мире всегда полно странных и непонятных вещей, – сказал Генрих Викторович. – С этим приходится смириться. Что же все-таки произошло, прекрасная Анфиса?

– Произошло убийство… А еще инфаркт. Очень странная смерть одного человека.

Анфиса некоторое время колебалась: говорить или нет все, что она знала… Но потом все-так решилась…

– Вы можете мне довериться, – опередил ее сомнения Генрих Викторович. – Может быть, вместе мы сумеем что-то понять. То, что вас мучает. В одиночку иногда сложно увидеть картину целиком.

– Как вы знаете, мы занимаемся организацией экспедиции по следам Барченко. Для меня это честь работать с профессионалом такого уровня. Но вот недавно случилось нечто… Сначала был аукцион, куда меня отправило начальство: я получила задание – купить некий резной крест, изготовленный на Русском Севере. Я его приобрела в результате торгов, но после аукциона ко мне подошел человек, который тоже делал ставки, и предложил мне уступить ему этот крест. Я, естественно, отказалась. Он стал угрожать мне. Я села в такси и уехала на работу. Ко мне пришел мой друг, мы сидели, беседовали… и тут стали раздавать какие-то непонятные звуки, как будто бы кто-то ходил в особняке, хотя уже никого не было… а два дня назад ко мне на работу является полиция, показывает фотографию человека, убитого в заброшенном особняке, который находится напротив нашего. Это оказывается тот самый тип, который был на аукционе и хотел выкупить у меня крест. У него нашли бумажку с моей фамилией и адресом офиса. Так следователи вышли на меня.

Генрих Викторович слушал ее, глядя куда-то в сторону.

– Занятно, – пробормотал он.

– Ну да! Очень… учитывая его смерть…

– Если находиться внутри ситуации – то ужасно. А внешне – занятно. Когда Шерлок Холмс разгадывает свои истории, важен беспристрастный взгляд со стороны, который дает возможность хладнокровного препарирования случившегося. Разве не так?

Принесли кофе.

Генрих Викторович откинулся в кресле.

– Значит, человек, преследовавший вас, – мертв.

– Но это еще не все!

Анфиса посмотрела по сторонам. Еще два столика были заняты, но больше половины мест в небольшом зале пустовало.

– Недавно в офисе состоялась встреча старых друзей моего босса. Как я поняла – они давно не виделись. – Машинально она с силой сжала ложку в руках. – Я присутствовала при первой части вечера.

– Вторая часть ускользнула от вас?

– Не совсем. Я подслушала разговор.

Ямпольский улыбнулся кончиками губ.

– Я почему-то так и подумал.

– А что вам дало основание для этого? – с некоторым вызовом спросила Анфиса.

Он посмотрел на нее и покачал головой.

– Вы – человек, который все доводит до конца. Думаю, что я в вас не ошибся.

– Из подслушанного разговора я поняла, что, во-первых, они давно не виделись. Во-вторых, они ждут какого-то человека, у которого на руках хранится часть бумаг, связанных с экспедицией Барченко. Он должен в любой момент выйти на связь.

– Как их фамилии?

– Георгий Катанадзе, некий Леонтий, он не представился, пришел позже всех. Кстати, его приход был неожиданностью для остальных двоих. Для Катанадзе и Шварцмана Бориса Иосифовича.

Генрих Викторович бросил на Анфису быстрый взгляд, но ничего не сказал.

– Это все, что мне удалось узнать. А наутро выяснилось, что Шварцман мертв. Он приехал домой после этой встречи, пошел гулять с собакой… и получил инфаркт, его жена рассказала моему боссу, что на его лице был написан ужас.

– Видимо, кто-то напугал его.

– Возможно…

– Почему такие странные и непонятные события вокруг этой экспедиции? Кого она могла заинтересовать? Я не понимаю! – с легким пафосом воскликнула Анфиса.

Генрих Викторович устремил на нее пронзительный взгляд.

– Прошлое иногда лучше не трогать, прекрасная Анфиса.

Машинально она сказала.

– Acta est fabŭla. Представление окончено.

– Вы знаете латынь? – прищурился Генрих Викторович.

– Немного. Я изучала древние языки. – Анфисе хотелось, чтобы картограф отнесся к ней не как к девочке-пустышке, а как к серьезному человеку.

– Какие еще языки у вас?

– Древнегреческий. Арамейский… латынь.

– Похвально. Сколько вы всего языков знаете?

– Восемь.

– Такой талант передается в основном по генетическим линиям предков. У вас были в роду переводчики?

– Были…

– Кто?

– Об этом как-нибудь в другой раз.

Ей категорически не хотелось говорить о своей бабушке.