Разбитые часы Гипербореи

– В любом суеверии есть зерно истины. Иногда – все правда. Мы не можем не верить тому, что наука пока объяснить не в силах. Здесь такие заповедные мистические места. Я всю жизнь ищу наследие древней Гипербореи. Я чувствую, что оно тут. В этих краях время течет по-другому. Как будто бы часы Гипербореи разбились и время здесь остановилось.

Когда они отчалили от берега, было ясно, хотя без солнца. А сейчас небо заволокло тучами, того гляди, польет.

– Дай бог без дождя переправиться, – сказал Барченко.

Скандаровский бросил взгляд на «мироведа», и ему показалось, что тот молится про себя, беззвучно шевеля губами. «Поневоле к Богу взывать станешь, – подумал Скандаровский. – В такие минуты понимаешь, что все мы под Ним ходим, человеческая жизнь может оборваться в любой момент».

Игошка затянул вполголоса какую-то заунывную песню на незнакомом языке.

– О чем он поет? – спросил «мировед».

– О том, что наша жизнь управляется богами, надо их слушаться и стараться не сердить. Боги могут быть милостивы к людям. А могут сердиться, тогда их гнев не знает границ. Горе тому, кто отступит от богов или не станет им усердно служить.

Скандаровский подумал, что странным образом его мысли оказались созвучны песне этого местного мальчишки.

Ветер поднялся сильнее, Скандаровскому почудилось, что они не плывут вперед, а кружатся на месте, что все вокруг исчезло. Осталась только эта серая вода, скалы… они попали в западню, и теперь обречены вечно кружить на одном месте. Уже никогда не пристанут к берегу, а превратятся в подобие Летучего Голландца.

От всего этого Скандаровскому сделалось не по себе. Он скользнул взглядом по своим спутникам. Похоже, они думали примерно о том же.

– Застряли? – спросил Барченко у Игошки, нахмурившись.

– Не знаю. Не пускают духи вперед.

– Экий ты суеверный! – воскликнул Скандаровский. – Вези вперед. Принажми на весла.

Скандаровский сам сел к веслам. Удивительное дело: чем сильнее он налегал на них, тем скорее кружились они на одном месте. Как будто их всасывала воронка. Сейчас лодка уйдет на дно… Были люди – нет их…

Всех охватило отчаяние.

– Надо бы духов задобрить, – шмыгнул носом Игошка. – Они не хотят пропускать нас просто так. Без подарка.

– Что нужно-то было? – сквозь зубы спросил Скандаровский. – Деньги? Животное убить? Что же ты раньше-то молчал.

– Забыл.

– Забыл! – передразнил его Скандаровский. – Мы думали: ты уже взрослый, а ты совсем пацан еще несмышленый.

– Лев Степанович, – оборвал его Барченко. – Не будем вступать в прения. Надо думать, что делать дальше.

– Нужно любую дорогую вещь пожертвовать.

Скандаровский похолодел: была у него одна дорогая для него вещь – нож, доставшийся от отца. Никогда с ним он не расставался. Но, видимо, пришло время. Иначе этот день может стать последним в его жизни. Он достал нож из кармана и выбросил его в озеро. Легкий всплеск воды… и нет ножа, подарка отца, который уже умер.

Прошло несколько минут. Кружение прекратилось. Игошка снова стал грести, налег на весла, и – о чудо – поплыли они вперед. В тучах показался просвет. А потом луч солнца прорезал их, упал на волны перед лодкой. Получалось, что сейчас они плыли по этому светлому пути – вперед, только вперед.

«Мировед» подался к носу, с жадностью всматриваясь в скалу.

Но чем ближе он подплывали, тем тусклее становились контуры фигуры черного человека.

– Э… – разочарованно протянул «мировед». – Похоже, что плывем мы зря… – Но тут же умолк под строгим взглядом Барченко. А тот словно помолодел. Глаза засияли. Было видно, что ему не терпелось поскорее оказаться на месте.

Откуда ни возьмись налетели чайки – промелькнули и снова пропали. Как будто их и не было. Только жалобные крики раздавались вдали. Как стоны людей…

– Какая там местность? – спросил Барченко Игошку.

– Где там?

– Возле скалы?

– Болота.

– Проведешь?

Тот как-то неопределенно мотнул головой.

Скандаровский опустил руку в воду. Холодная. Наверное, никогда не прогревается вода здесь. Как заколдованная… Да и никакого желания купаться в этом озере нет.

Сначала была мысль: подняться на вершину, но от нее пришлось отказаться. Скала казалась почти отвесной. Наконец они пристали к берегу. Игошка не обманул: местность вокруг была болотистой. Шли они медленно, Игошка – впереди, шестом щупая землю. Пару раз Скандаровский оступился, чуть не увяз одной ногой в болоте, но вовремя выбрался. «Врешь, – говорил он про себя. – Не возьмешь. Где наша не пропадала».

Фигура черного человека по мере приближения к ней теряла четкие очертания и становилась просто скоплением бесформенных пятен.

– А вдруг это обман зрения? Просто нам показалось… Коллективная галлюцинация? – но слова Скандаровского повисли в воздухе. Когда они приблизились к скале, то поняли, что на нее вряд ли ступала нога человека. Она была почти отвесная. Однако ее просекали глубокие ущелья. Самое таинственное открытие ждало их, когда они обогнули гору и увидели темный зев пещеры, к которой вела тропа.

– Идем? – предложил Барченко.

Скандаровский прикинул расстояние. Подняться теоретически можно. Но что их ждет там?