Разбитые надежды (СИ)

- Скажите-ка мне сами, как думаете: эту книгу будут покупать? От неё будут получать сильные и противоречивые эмоции? Людям в наше время интересны сокрытые грязные умыслы и, как это говорится, «красивая эротика», – Слэйт чудаковато засмеялся. – Я слишком много за прошлый год напечатал обречённых книжулек, а потом понял, что не намерен тратить силы и средства в откровенный провал. Ваша книга не на потребителя, а на редких мыслителей и любителей копаться в себе и в людях.

Молодому человеку показалось, что его сейчас хватит удар: он так долго шёл к тому, чтобы быть замеченным, понятым, но все его замыслы просто растоптал этот важный, значимый богатый господин.

- Я всё исправлю и отредактирую, обещаю вам, – грустно и отчаянно бросил Никлаус, не задумываясь над тем, что сказал.

- Вот и славно! Это мне нравится: деловой подход всегда в цене – особенно у меня, – Грегори Слэйт энергично пожал руку Клауса, находясь от самого себя в полном восторге, – жду вас через неделю в это же время. Обещаю, я в долгу не останусь.

Никлаус шёл по улице будто в бреду и ненавидел целый мир.

***

В перерывах между работой Майклсон то и дело сидел с авторучкой в зубах, погруженный в собственные мысли и исправления текста: он зачёркивал что-то, добавлял новые абзацы и главы – всё на вкус мистера Слэйта.

- Эй, кудрявчик, обед закончился! – пробасил Роберт Смит, – твои третий и десятый столики… Живо!

Клаус воодушевлённо оправился, взял в руки два роскошных блюда и направился в зал. Поставив на третий столик две глубокие тарелки с мидиями, он зашагал в сторону десятого столика. Из-за меню вынырнули смолисто-чёрные волосы, а вслед за ними насмешливые зелёные глаза – Клаус не мог не узнать этого субъекта из издательства Грегори Слэйта. Пока Ник обдумывал это, сам не понял, как налетел на десятый столик и опрокинул содержимое тарелки на пол, которое ещё очень некстати расплескалась по идеально начищенным чёрным туфлям клиента.

- Вы очень не внимательны и весьма неуклюжи, молодой человек: в такой профессии опасно пускаться в дебри размышлений, рискуя повесить лапшу на локоны какой-нибудь очаровательной нервной посетительницы, – он со сдержанным, но явно наигранным недовольством и тщательностью стал отирать салфеткой скатерть и обувь.

- Прошу прощения, сэр, – еле сдерживаясь от сотрясаемой всё его тело неприязни, отозвался Ник, – я сейчас всё исправлю.

Клаус уже знал, что под «исправлю» следует понимать то, что он сейчас отправится на кухню, объяснит ситуацию и будет после этого до вечера выслушивать кряхтения и ор шефа.

- Хах, не советую! – он ядовито засмеялся, – эта старая собака ведь так облает вас, о чём вы уже, вероятно, и без меня успели подумать. Просто скажите ему, что за десятым столиком сидит прожорливый толстяк и просит ещё одну порцию, – его губы сложили по-детски хитрую ухмылку.

- Благодарю вас…

- Да перестаньте ж вы уже подо всех стелиться! – грубо бросил он, – вряд ли к вам таким образом в скором времени придёт всеобщее понимание и признание. Заберите сейчас же назад свою благодарность, – продолжил господин холодным тоном.

- Как скажите, забираю назад свою благодарность, – изумлённо, но спокойно ответил Клаус.

- Идиот! Даже не услышал то, что я тебе только что сказал.

Никлаус более ничего не сказал, потому что был в недоумении, он убрал со стола и отправился в кухню. «До чего же ненормальный, и так странно говорит… Видимо, привык всеми командовать – ничем не лучше моего саблезубого шефа!» – он сам с собой закатывал глаза и морщил брови.

- Ещё одно повторить – для десятого столика.

- Эхих, – как-то кровожадно, как показалось Клаусу, усмехнулся Смит, – что ж там за свинина-то такая жирная сидит? – он вытер рукавом потный лоб.

Нику показалось в шефе Смите омерзительным каждое слово и каждый жест, но в большей степени это происходило от осознания того, что тот странный господин оказался прав, и Клаус испытал к нему необъяснимую ещё большую неприязнь. «Катитесь все к чёрту, нужно писать… Кстати, а где же мои черновики? Я же засунул их в карманы передника», – Клаус в панике стал ощупывать свой форменный передник, но черновики исчезли. «Должно быть, обронил, пока выбегал в зал, не могли ж они испариться!» Парень осмотрел каждый сантиметр пола, стараясь при этом не выглядеть смешно в глазах посетителей, но всё было тщетно. Столько труда, нервов, бессонных ночей – и всё зря! Клаус так отчаялся, что ему казалось, что он готов расплакаться, словно ребёнок.

***

- Эй, старик, может, перестанешь уже киснуть? – Стефан утешающе толкнул Клауса в плечо своей бутылкой пива, – всё равно Слэйт полил грязью эти твои «записульки», а ты и сам не горел желанием что-то исправлять, так к чему сейчас жалеть?

- Это был мой шанс стать хоть кем-то… Представляешь, если бы она узнала? – Ник, опустив глаза в пол, нервозно возил ладонью по подлокотнику дивана.