Разбойник Кадрус

– Об этом мы поговорим в свое время и в своем месте, любезный дядюшка. Я заранее убежден, что вы великолепно расщедритесь. Но вот мой благородный друг, кавалер Жорж де Каза-Веккиа, желает поговорить с вами о свадебной корзинке и о приданом.

Гильбоа с изумлением вытаращил глаза.

– Я не понимаю… – пролепетал он.

– Это очень ясно, – смеясь, ответил гасконец. – Мой благородный друг также желает жениться…

– Решительно ничего не понимаю, – со вздохом ответил барон.

– О, вы очень хорошо понимаете! Но если вы непременно желаете более ясного объяснения, то я скажу вам, что имею честь просить руки вашей племянницы девицы Жанны де Леллиоль для моего благородного друга кавалера де Каза-Веккиа.

Гильбоа побледнел и судорожно ухватился за ручку кресла.

– Как! – вскричал он. – Моей племянницы Жанны! Но вы хотите меня разорить!

– Неужели вы хотите уверить нас, – сказал гасконец, – что ничтожный миллион, который вы так любезно обещали мне, составляет все ваше состояние? Это не может быть. Мы очень хорошо знаем, что состояние, законно принадлежащее мадемуазель Жанне, так хорошо управлялось, что довольно кругленькая сумма помещена в… Мы знаем даже где.

Смеясь над испуганным лицом барона, Фоконьяк продолжал, хотя Жорж и пытался заставить его молчать.

– Да, любезный Крез, мы знаем, что от провизии, предназначенной для императорского войска, растолстели не солдаты, а ваш кошелек.

– Это ложь! Это ложь! Вы не сможете этого доказать! – вскричал барон.

Он знал, что Наполеон не любит разглашать плутовство такого рода. Император, несомненно, велит замять это дело, если оно обнаружится. Следовательно, он мог бесстыдно отпираться.

– Да, – лукаво продолжал гасконец, – я очень хорошо понимаю причины ваших энергичных отпирательств. Но я вам докажу, когда наступит время, что и с этой также стороны вы не будете в состоянии спастись. Императора можно заинтересовать в том отношении, чтобы объявить вас виновным. Он не побоится огласки. Позвольте задать вам один простой вопрос.

Барон приготовился получить новый удар.

Фоконьяк продолжал:

– Да, один простой вопрос: разве вы намерены оставить у себя состояние девицы Леллиоль, если вскричали при первом слове о браке «я разорен»? Это мне напоминает историю похищения молодой девушки подкупленными негодяями. Цель угадать легко…

При этих словах Гильбоа страшно побледнел. Он старался отпираться движением руки, но слова не могли выйти из его пересохшего горла.

Кадрус наблюдал за лицом барона, по мере того как Фоконьяк наудачу догадывался о причинах похищения Жанны. Гильбоа, как все трусы, начал плакать.

– Вы знаете, – говорил он, ломая руки, – вы знаете, я невинен!.. Меня самого обокрали… Я продал мое отривское поместье… Воры украли у меня эту сумму… полтораста тысяч!

– Шардон отдал эти деньги Дюбуа, парижскому нотариусу с улице Сен-Дени, – сказал Кадрус, грозно подходя к барону, который подумал, что настал его последний час.

– Пощадите, пощадите!.. – вскричал он, падая на колени перед Жоржем. – Пощадите мою жизнь!.. Возьмите мою племянницу… но не губите меня!

Кадрус оттолкнул его ногой.

– Не тебя щажу я, – сказал он, – но я не хочу, чтобы мое вступление в твою семью было загрязнено такой кровью, как твоя.

Он увел с собой Фоконьяка из гостиной, где оставил барона, который приподнялся с колен и бросил им вслед ненавидящий взгляд, говоря:

– О, неужели я не найду способ погубить этого человека?

Через минуту хозяин Магдаленского замка велел сказать своему управляющему, чтобы тот немедленно пришел к нему в кабинет.

Глава XXXIII Заговор

Когда Шардон получал такое приказание от барона, он знал, что или хозяин его находится в крайнем затруднении, или замышляет какую-нибудь штуку. В том или другом случае ему предстояла выгода. Итак, бывший каторжник поспешно прибежал. Первый взгляд, брошенный на хозяина, сказал ему, что он не ошибся.

«Решительно, это что-нибудь важное», – подумал управляющий. Адская усмешка, сжавшая его губы, показала бы его хозяину, если бы тот ее приметил, как опасно употреблять таких людей.

– Что с вами, барон?

– Ах, если бы ты знал, что со мной случилось! Что за несчастная мысль была похитить Жанну и какой гибельный случай привел этих двух человек в лес!

Глаза Шардона засверкали.

– Разве вы напали на след странствующих рыцарей, избавивших мадемуазель Жанну от наших помощников? – с притворным смирением спросил управитель.

– Именно, – ответил Гильбоа.

– Это были влюбленные, – опять сказал Шардон. – Я говорил, если вы вспомните, барон, – продолжал он, когда хозяин сделал утвердительный знак, – что рано или поздно птицы станут порхать около клетки. Теперь стоит только ловко расставить силки…

– Мы ничего не сможем сделать против них, – с горестью сказал Гильбоа.

– Ничего? – воскликнул доверенный человек.

– Ничего! – продолжал барон. – Видишь ли, письмо, которое наш посланный должен был отвезти в Англию…

– Ну?..

– Они захватили это письмо и перстень…

– Ах, черт побери! – сказал Шардон.