Разбойник Кадрус

– Да, – продолжал Гильбоа, – они захватили и ограбили нашего курьера. Потом, вероятно задержав его в плену на несколько дней, выпустили и послали продолжать путь к Людовику Восемнадцатому. Меня удивляет только одно: каким образом мой верный курьер не приехал предупредить меня, как только сделался свободен?

Барон не подозревал, что гонец, на верность которого он так полагался, получил десять тысяч, обещанных Кадрусом, и весело отправился исполнять свое деликатное поручение.

«Каков хозяин, таков и слуга», – говорит пословица.

– Меня удивляет еще одно, – продолжил Шардон после минутного размышления. – Вы мне говорите, что влюбленные захватили перстень и письмо, а потом прибавляете, что курьер продолжает путь в Англию. Зачем же он едет туда?

– Люди эти удержали нашего курьера только на то время, пока не подделали перстень и письмо, а потом отправили курьера, убежденного, что он везет оригиналы к его величеству. Я теперь нахожусь в полной зависимости у этих людей.

– Кто же эти люди, барон, скажите мне?

– Кавалер де Каза-Веккиа и маркиз де Фоконьяк.

– Я так и думал! – вскричал Шардон. – Когда вы приняли их здесь в первый раз, я предчувствовал, что из-за них выйдут у нас неприятности. Потом, мне кажется, я где-то видел одного из них… и подозрения мои в этом отношении до того странны, что я не смею останавливаться на них. А между тем, – продолжал Шардон, как бы говоря сам с собою, в то время как Гильбоа старался прочесть что-то в глубине мыслей своего управителя, – волосы и обритая борода очень изменяют человека. Зеленая шапка и красный казакин тоже составляют перемену… Да и видел я его мельком… Он убежал через несколько дней после моего… Нет, это самая нелепая мысль! Однако я видел его еще вчера. Он волочит ногу, как старая кляча.

– Как старая кляча? – повторил Гильбоа, ничего не понимая.

– Да, – ответил управитель.

– Но что это значит? – настаивал барон.

– В тюрьме так называют тех, кто несколько раз был приговорен.

– Как! – вскричал барон. – Ты думаешь, что Фоконьяк каторжник? Это невозможно! Фуше разузнавал подробно прошлую жизнь этого человека. Повторяю, твое предположение нелепость…

– Почему же? – возразил Шардон, качая головой. – Бывали вещи еще необыкновеннее. В тюрьме есть свои легенды, в которых бывшие каторжники играли такие же удивительные роли, как и этот маркиз. Но прежде всего скажите мне, барон, почему вы думаете, что кавалер и маркиз – это те влюбленные, имена которых мы стараемся узнать?

– Ничего не может быть проще, – ответил Гильбоа. – Оба официально просили у меня руки моих племянниц.

Он рассказал, как Фоконьяк принудил его дать слово и как он обещал руку Марии де Гран-Пре с миллионом в приданое и свадебной корзинкой в сто тысяч экю. Потом рассказал о притязаниях кавалера де Каза-Веккиа на Жанну де Леллиоль. Притязания эти невозможно было отвергнуть, потому что эти люди, по странной случайности, знали все.

– Но что говорит мадемуазель Мария о подобных притязаниях? Невозможно, чтобы ваша племянница согласилась выйти за этого Дон Кихота!

– Ты ошибаешься! Молодые девушки так непонятны! Когда я ей сказал о планах этого Фоконьяка, она сначала расхохоталась. Но потом, на другой день, из желания называться маркизой или по какой другой причине она согласилась на мои настоятельные просьбы…

– А вы настаивали?

– Ведь дело шло о моем изгнании или по крайней мере о ссылке. Император не щадит заговорщиков.

– А мадемуазель Жанна что ответила, когда вы ей сообщили о предложении кавалера?

– Я еще с ней не говорил. Но моя племянница, должно быть, сговорилась с этим молодым человеком. Где и когда они виделись, я не понимаю. Только она ждет этого предложения. Я не могу в этом сомневаться при виде самоуверенности этих людей. Как тут быть? – с горестью сказал хозяин Магдаленского замка.

Шардон, погруженный в глубокое размышление, не отвечал.

– О чем ты думаешь? – спросил Гильбоа.

– О том, что объясняет мне все происшедшее, разом обрушившееся на вас. Слушайте, наверняка кавалер и маркиз имеют связи с мошенниками. Мы имеем доказательства тому в подделанном письме и перстне. Это подтверждает мои опасения относительно того места, где я первый раз видел этого Фоконьяка. О кавалере де Каза-Веккиа я ничего не могу сказать, кроме старинной поговорки: «Скажи мне, с кем ты знаком, и я скажу тебе, кто ты такой».

С этой минуты Шардон держал нить, которая должна была шаг за шагом привести его к истине. Одаренный редкой проницательностью, способный на самые тонкие соображения, человек этот, замышлявший уже четыре года (это узнали впоследствии) погибель Гильбоа, сумел открыть тайну Кадруса. Говорят, будто Фуше хотел сделать его начальником полиции, до того он был поражен его способностью тонкого сыщика.