Разбойник Кадрус

Как ни трудно бывает положение, хитрость никогда не изменит женщине. Герцогиня сумела обойти затруднение.

– О, конечно, – сказала она, – любовь к деньгам так гнусна, что не может войти в благородное сердце. Я очень богата, однако, несмотря на оказанную мне услугу, несмотря на мой хороший прием, вы не объяснились мне в любви. Стало быть, богатство вас не прельщает. Не прельстила вас и красота девицы де Леллиоль, потому что я красивее ее. Я говорю без ложного стыда и без ложной скромности, что меня называют красавицей… а между тем, повторяю, вы не старались внушить мне любовь, хотя я буду со временем свободна располагать своей рукой. Стало быть, какая-нибудь странная необходимость заставляет вас жениться на девице де Леллиоль.

Жорж очень хорошо чувствовал, на какой скользкий путь увлекали его, и отвечал вежливо, но сдержанно:

– Вы изумительно хороши. Это мнение всего двора вообще и мое в особенности, так что я не могу опровергать впечатление, какое вы производите на всех.

– Происходя от императорской крови, – продолжала принцесса, улыбкой поблагодарив молодого человека, – сидя на первых ступенях трона, где мое имя и привязанность императора ко мне делают мое могущество почти неограниченным, я могла бы помочь человеку, любимому мною, подняться на все ступени, ведущие к славе и богатству, не правда ли?

– Совершенная правда, – сказал кавалер, становившийся все холоднее, по мере того как герцогиня горячилась.

Она продолжала:

– Если бы человеку, который полюбит меня, приходилось забывать тягостное прошедшее, со мной этого прошедшего не существовало бы. Он должен был бы заниматься одним будущим, будущим таким, о котором он не мог никогда и мечтать.

Слова эти были так ясны, что Жорж счел долгом для достоинства молодой женщины остановить ее.

– Ваша привязанность не могла быть мечтой для человека честного, – сказал он, – человек честный не мог бы забыть, что вы замужем и несвободны.

Это была неудачная увертка. Принцесса пришла в негодование.

– Вы говорите мне о моем муже! – вскричала она. – Объяснимся яснее. Вы ищете предлог, чтобы отказаться от моей любви? Вы напоминаете мне мои супружеские обязанности? Но почем вы можете знать, имею ли я обязанности к герцогу де Бланжини? Нет! Я ничем не обязана герцогу. Я за него вышла с таким условием, что сохранила мою свободу, не сковывая свободы его. Если я возьму любовника, я не нарушу данного слова.

Жорж казался изумлен подобной смелостью. Молодая женщина с пылкостью продолжала:

– Вы, смельчак из смельчаков, удивляетесь моей смелости? Ну что же! Я взяла бы любовника и была бы виновна менее моих кузин. Я не хвасталась бы моей любовью. Любовь, о которой я мечтала, была бы скромна и таинственна. Притом муж недолго стеснял бы меня. Он слишком стар. Я возвысила бы до себя моего любовника, я породнила бы его с императорской кровью… я сделала бы его моим мужем…

Как ни закален был Жорж против обольщений герцогини, у него не могла не закружиться голова при ее последних словах. Породниться с императорской кровью!.. Ему!.. Кадрусу! Стало быть, эта женщина любила его самого. Он был уверен, что принцесса сдержит свое слово.

– Я вас понимаю, – ответил он, – и у меня разрывается сердце. Забыть прошлое… быть любимым вами, сесть возле вас на первых ступенях первого трона на свете – это мечта до того невероятная, что она могла родиться только в голове безумца. Каким смельчаком ни признаете вы меня, я был не настолько смел, чтобы возноситься так высоко в моих притязаниях.

– Но это мечта моя, и я могу ее осуществить… – начала молодая женщина, слушавшая тревожно, как обвиняемый, свой приговор.

– Позвольте мне закончить, герцогиня, – перебил ее кавалер. – В том свете, в котором вы живете, играют всеми чувствами. Низость, честолюбие, жадность повергли бы к вашим ногам свою лицемерную любовь, если бы знали состояние вашего сердца. Но у таких людей, как я, притворства не существует. С глубоким сожалением, с живейшей горестью должен я вам сказать, герцогиня, что была минута, когда я отдал бы все на свете, чтобы сделаться достойным вашей любви. Но теперь с глубочайшим уважением должен я вам сказать, что уже поздно. Я люблю молодую девушку, руку которой просил.

Кровь южной женщины слишком горяча, чтобы она не вышла из себя при этом признании, которое казалось почти оскорблением после ее объяснения.

– Кто же эта соперница, которую вы предпочитаете мне? – сказала она запальчиво. – Богатая невеста, это правда, но еще девочка, ослепленная красивой наружностью кавалера де Каза-Веккиа, ребенок, желающий выйти из-под опеки, более желающий свободы, чем любви. Вы хотите, чтобы вас любили самого, а делаете уступки.