Разбойник Кадрус

– Кавалер Жорж де Каза-Веккиа просит руки девицы Жанны де Леллиоль, – сказал он с рассчитанной медленностью. – Какой ответ должен я передать ему?

– Я послушна, – ответила Жанна, дрожа, – я сделаю то, чего захочет мой опекун.

– Злая! – продолжал дядя, коварно улыбаясь. – Ты не всегда делала, что я хотел, а то я не был бы вынужден передавать тебе предложение кавалера. Но я понимаю. Красивого молодого человека предпочитают старому дяде… Я вижу, – прибавил он, вставая, – что этот старый дядя не должен был мешаться в любовь, все условия которой были так хорошо устроены заранее. Тем лучше, милые дети. Дай бог, чтобы вы нашли в этом союзе, который я одобряю, все счастье, какого вам желает тот, кто до сих пор был вам отцом.

С этими словами Гильбоа поцеловал в лоб обеих племянниц и вышел.

Минутное молчание наступило после ухода барона. Мария, сидя у окна, по-видимому, занималась вышиванием. Жанна заметила безмолвие кузины и подошла к ней, села и взяла ее за руку.

– Мария, ты дуешься на меня? – спросила она. – За что? Не за то ли, что я не была откровенна с тобой, что я скрыла от тебя свою любовь?

– Нет, – ответила молодая девушка, силой воли успевшая вложить твердость и равнодушие в свой голос. – За что мне сердиться на тебя? Ты была свободна.

– Да-да, – сказала Жанна, – ты сердишься. Твой голос слишком холоден. Он опровергает твои слова.

Чтобы выпросить прощение, она поцеловала руки своей кузины, говоря:

– Видишь ли, эта тайна принадлежала не мне одной. Это также была его тайна.

Жанна не могла не почувствовать, какой трепет овладел ее кузиной при этом слове, потому что та выдернула свою руку. Слишком занятая своим счастьем, чтобы заметить то, что происходило в душе приятельницы, Жанна погрузилась в какую-то восторженность, из которой вышла затем, чтобы сказать:

– Мечта всей моей жизни должна осуществиться. Мы никогда не расстанемся, моя добрая Мария, как и в прошлом, жизнь наша будет одна. Замужем за двумя неразлучными друзьями, мы будем жить неразлучно. А если Господь пошлет нам детей! Я буду молиться ему, чтобы у одной из нас был мальчик, а у другой девочка. Понимаешь ли ты, Мария? Эти дети будут вместе расти. Может быть, когда-нибудь мы будем иметь счастье соединить их. О, милый друг, как мы будем счастливы!

– Счастливы! – сардонически повторила Мария де Гран-Пре. – Счастливы! Не жестоко ли с твоей стороны говорить мне о счастье, ожидающем тебя?

– Как это? – наивно спросила Жанна, изумленная горьким тоном кузины. – Неужели ты еще сердишься на меня за…

– Ну да, сержусь! – с живостью перебила ее Мария. – Я сержусь на тебя за то, что ты внушила любовь Жоржу. Я сержусь на тебя за то, что Жорж тебя любит. Как! Ты выходишь за такого человека, для которого я принесла бы в жертву все, а я должна быть женой Дон Кихота! Я согласилась принять его предложение только для того, чтобы сблизиться с Жоржем и отдаться ему, а ты расхваливаешь мне свое будущее счастье… Да, – продолжала она, не обращая внимание на движение Жанны, испуганной этим цинизмом, – я решилась на этот брак по расчету и намеревалась обмануть этого старого дурака. Ты расстроила все мои планы.

– Это не моя вина, – робко сказала Жанна.

– Не твоя вина! – возразила Мария, все более и более одушевляясь. – Лицемерка! Для чего ты так старательно скрывалась от меня, твоего друга? Ты знала, что ваша взаимная любовь разорвет мне сердце? Оставь меня! Я тебя ненавижу… ты вероломная!

Пораженная Жанна не находила ни слова в свое оправдание. Со своей любящей натурой, всегда готовая на жертвы, она почти считала себя виновной против кузины. Слезы, навернувшиеся на ее глазах, были единственным извинением и верным доказательством несправедливости обвинений против нее. Но слезы эти, вместо того чтобы разжалобить Марию, сделали ее еще злее. Она встала, подтащила кузину к зеркалу и в порыве ярости сорвала косынку с ее шеи.

– Смотри! – вскричала она. – Разве я хуже тебя? Смотри на эти черные волосы, роскошно падающие на перламутровые плечи! Разве они не так красивы, как твои льняные, висящие на шее, похожей на воск?

Жанна закрыла голову обеими руками и зарыдала. На слезы эти раздраженная Мария ответила хохотом.

– Да! – кричала она со сверкающими глазами. – Плачь!.. Плачь, робкий ягненок!.. А я львица! Львица не плачет!..

Едва переводя дух от гнева, она опустилась в кресло. Жанна также села, но все еще плакала. Наступило продолжительное молчание. Ненависть и дружба все боролись в сердце Марии. Не похитили ли у нее любовь? Но могла ли она забыть в одно мгновение все взаимные радости, целую жизнь, проведенную под одной кровлей? Рыдания Жанны вонзились ей в сердце. Дружба одержала верх. Она подняла голову и взглянула на свою кузину. Жанна все закрывала голову обеими руками. Мария вдруг подошла к своему другу и, схватив ее руки, покрыла их поцелуями.