Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

Когда мираб, который посматривал налево и направо, оказался в нескольких шагах от фрегатара, он пристально посмотрел на него своими серыми глазками, и быстрая гримаса исказила его морщинистое лицо.

Нормандец совершенно естественным жестом поднес руку ко лбу, вытянув три пальца и согнув два. Мираб сразу ответил на этот условный знак, два раза пригладив длинную бороду, а потом продолжил свой путь через толпу, пока не скрылся за дверью в дальнем конце мечети.

Нормандец сделал барону и каталонцу знак следовать за ним, и они вышли из храма. Площадь в этот момент была почти пуста, только несколько кабилов сидели в тени пальм, разговаривая вполголоса и попивая кофе, который варили на маленькой глиняной горелке.

— Вот и все, — сказал фрегатар весело. — Мираб ответил, что сегодня вечером мы можем навестить его в хижине.

— А никто не заметил? — спросил барон.

— Старик хитер, да и кто осмелится подозревать такого святого человека?

— А как этому мальтийцу удалось стать главой дервишей?

— Сначала он выдавал себя за странствующего дервиша из Мекки, — ответил Нормандец. — Еще раньше он был рабом в Триполи, провел в тюрьме четыре долгих года, потом ему удалось бежать. На него произвели такое впечатление муки, которые терпят бедные христиане, что он, вместо того чтобы вернуться на родину, пришел сюда. Здесь его все принимают за марабута, это что-то вроде святого. Он прекрасно говорил на местном наречии, знал все тонкости религиозных церемоний, поэтому ему нетрудно было выдать себя за ревностного мусульманина. Он стал дервишем, потом улемом, потом он заслужил — и никто не знает, каких усилий и терпения это ему стоило, — титул мираба, сегодня нет ни одного человека, который не был бы убежден, что он настоящий праведник.

— И ради чего все эти жертвы?

— Я вам уже говорил, что несколько сотен христиан обязаны ему своей свободой. Он поддерживает связь со всеми фрегатарами и помогает им в благородных и дерзких начинаниях.

— Да, это действительно достойно восхищения, — сказал барон. — И никто никогда не заподозрил, кто он на самом деле?

— Нет, синьор. Нужно, однако, признать, что он крайне осторожен и необычайно хитер.

— Если бы он смог нам помочь!

— Он сможет найти Зулейка и графиню. Двери Касбы открыты перед ним, у него есть знакомые даже в ближайшем окружении бея.

— И когда мы с ним встретимся?

— Мы будем у него в полночь.

Они сворачивали за угол, чтобы уйти с площади, когда наткнулись на негров атлетического сложения, роскошно одетых и вооруженных хлыстами с позолоченными рукоятками. Негры размахивали хлыстами направо и налево и кричали властно и угрожающе:

— Баалак! (Дорогу!)

За ними шли еще четверо чернокожих слуг, которые несли на крепких плечах богатый паланкин с огромным шелковым голубым зонтом. На шелковых подушках томно возлежала женщина, несомненно молодая, хотя лицо ее скрывала плотная белая вуаль, не позволявшая разглядеть ее черты.

Должно быть, это была знатная госпожа или дочь какого-нибудь богатого мавра или важного чиновника. Это можно было понять по богатству ее кафтана из прозрачного шелка, расшитого жемчугом и золотом, с широкими рукавами. Он был перетянут в талии поясом из голубого бархата, сверкающим бриллиантами и изумрудами. На запястьях и на лодыжках женщины, немного выше шитых серебром желтых туфелек, сверкали золотые браслеты с рубинами.

Негры, заметив, что Нормандец и его спутники недостаточно проворно освободили им дорогу, бросились к ним, как свора бешеных собак, с поднятыми хлыстами, готовыми обрушиться на их плечи.

— Берегитесь! — закричал Нормандец, который вовсе не был расположен уступать дорогу кому бы то ни было, а тем более неграм. — Мы в своем праве!

— Дорогу! — кричал раб, бежавший впереди.

Набросившись на Нормандца и пытаясь прижать его к стене, он, вероятно, хотел выслужиться перед хозяйкой.

Фрегатар в ярости ответил ему таким мощным ударом, что раздался звук, подобный гонгу.

Второй раб хотел тоже наброситься на него, но барон преградил ему путь. Схватить силача за пояс и бросить на землю умелым приемом было секундным делом.

Дама, видя, как негр хрипит, сбитый с ног юношей, казавшимся чуть ли не ребенком, рассмеялась.

Другие негры, видя, что им оказали достойный отпор, поставили паланкин на землю, чтобы прийти на помощь товарищам. Они готовы были броситься в драку, но дама их остановила.

Она немного опустила белую вуаль, скрывавшую ее лицо, и пристально посмотрела черными как уголь глазами на молодого барона, который замер, готовый отразить нападение, рядом с Нормандцем и Железной Башкой.

Дама эта обладала чарующей красотой. Миндалевидные глаза, подчеркнутые полоской сурьмы, которую так любят восточные женщины, длинные ресницы, бледная, почти прозрачная кожа, маленький круглый ротик с губами, подобными розовому кораллу.

Несколько мгновений она пристально смотрела на барона, потом губы ее раздвинула изящная улыбка, обнажившая блестящие зубы, белизной соперничавшие с зубами негров. Затем она медленно поправила вуаль и с сожалением в голосе велела слугам продолжать путь.