Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

— Если ты настоящий мусульманин и не защищал христианина в сговоре с моей сестрой, ты должен поклясться.

— А если я откажусь?

— В этом случае ты должен будешь мне сказать, где моя сестра спрятала барона.

— Пойдите спросите это у нее.

— Моя сестра мне не скажет, а ты, как мираб, как враг христиан, должен мне все рассказать.

— Я ничего не могу сказать тебе, поскольку не знаю, где этот христианин.

— Ты лжешь, мираб, один из моих слуг слышал все, о чем вы разговаривали с Аминой. Вот и попробуй теперь отрицать, если посмеешь, что вы не разговаривали о бароне ди Сант-Эльмо.

— Нет, я не буду этого отрицать, — ответил старик, — но ты не вырвешь у меня ни слова о бароне ди Сант-Эльмо.

— А, так ты, мираб, защищаешь христианина!

— Я спас человека.

— Неверного пса, который участвовал в убийстве Кулькелуби, самого большого защитника ислама! — закричал Зулейк яростно.

— Называй его как хочешь, но я ничего не скажу, — ответил бывший тамплиер твердо. — Ты можешь меня убить, можешь мучить меня, но от меня ты ничего не узнаешь.

— Ты так думаешь?

— Я обещал твоей сестре сохранить тайну и сдержу обещание.

— Я отведу тебя к кади, прикажу тебя пытать, и ты все расскажешь! — вскричал мавр.

— Тогда ты скомпрометируешь свою сестру, — ответил мираб, — и запятнаешь честь своей семьи.

Зулейк кусал себе губы. Он страстно желал узнать, где прячется его соперник, но не хотел, чтобы подозрения пали на Амину. Это было бы концом семьи, это легло бы несмываемым пятном на честь Бен-Абадов, потомков калифов.

Мираб, однако, ничего не выиграл, произнеся эту угрозу.

— Я все узнаю сам, — сказал Зулейк.

— Ты хочешь меня убить?

— Никто мне не помешает.

— Я мираб, святой человек, за мою смерть отомстят. Даже потомок калифов не может распорядиться жизнью главы общины, которую уважают даже бей и турецкий султан.

— А я тебе докажу обратное, — сказал Зулейк, готовый на все. — Так ты скажешь?

— Нет, — ответил старик с несокрушимой твердостью.

— Ты все равно заговоришь.

По его знаку четыре негра набросились на старика и уложили его на ковер.

— Флакон! — сказал Зулейк.

Негр вынул из-за пояса хрустальную позолоченную бутылочку с красноватой жидкостью. Когда флакон открыли, по комнате разошелся специфический запах, который издает киф, главная составляющая часть гашиша. Они зажали нос мирабу, который был вынужден открыть рот, чтобы не умереть от удушья. И быстрым движением влили все содержимое ему в горло.

— Вот что использовали мои предки, чтобы вырвать у пленников военную тайну, — сказал Зулейк. — Вот и посмотрим, старик, устоишь ли ты.

Мираб, как только проглотил жидкость, вытянулся, как будто смерть застигла его на этом месте. Только глаза его оставались открытыми, но и они мало-помалу закрылись.

— Он не умер, хозяин? — спросил один из негров.

— Он спит, — ответил Зулейк. — Скоро он увидит сон и начнет говорить. Посторожите возле хижины, чтобы нам никто не помешал.

Потом он сел на камень, лежавший на могиле святого, вокруг которого была построена маленькая хижина, и стал терпеливо ждать, пока таинственное зелье проявит свои замечательные свойства.

Мираб был погружен в глубокий сон, но сон этот не был спокойным, напротив, казалось, что странные видения беспокоят его, он поднимал руки, жестикулировал. Как будто сражался с тенями, дыхание его становилось все тяжелее.

Вдруг губы его раскрылись, из них стали вырываться фразы, сначала бессвязные. Он говорил о фрегатарах. О воинах, о галерах. О пытках и о Кулькелуби. Постепенно его речь становилась все более связной и понятной.

Казалось, его разумом полностью завладела одна мысль, он говорил только об опасности, которая угрожала барону.

Зулейк, склонившись над ним, внимательно слушал. Он казался тигром, притаившимся в засаде.

— Берегитесь… берегитесь… — говорил мираб, — его ищут, они хотят его схватить… Открой глаза, Микеле… Будь начеку… если вас схватят, вы погибли… Поселок далеко, но и там опасно… Медах слишком близко… и Блидах… Берегись… Там, где барона схватили в прошлый раз… мне сказали. Что оттуда поселок видно… смотри, Микеле… Смотри…

Зулейк встал и издал торжествующий крик:

— Барон мой! Поселок… холм, где я схватил его после соколиной охоты… Я найду этот поселок!

Он выбежал из хижины, не заботясь больше о мирабе, который продолжал говорить.

— По коням! — крикнул он неграм.

— А этот человек, господин? — спросил один из слуг.

— Оставьте его, пусть спит, — ответил мавр. — Мне он больше не нужен.

— По коням и гоните к тюрьме паши! А! Сестра моя, ты проиграла!

Он вскочил в седло и помчался быстрее ветра, а рабы за ним. Когда они проносились мимо Касбы, три человека, которые до тех пор прятались среди развалин старых домов, поднялись на ноги и побежали по улице.

— Это ведь он, правда? — спросил женский голос.

— Да, — ответил мужской голос. — Как видишь, я не ошибся, госпожа.

— Бежим! Может, его пытали и убили…

Они бегом добрались до хижины, дверь которой осталась открытой. Это была мавританская принцесса, одетая в алжирское платье, и двое ее негров-гигантов.