Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

— Господин барон! — закричал Нормандец. — Приготовимся к бою! Вот вам мой ятаган!

— Мне он не нужен, я вооружен.

— В центр — мираба и графиню! Три человека сзади, прикрывать отступление! Заряжай!

Двенадцать лошадей обрушились на отряд берберов. Захваченные врасплох этой неожиданной атакой, не зная, кто перед ними, друзья или враги, алжирцы остановились.

— Дорогу! Приказ бея! — закричал Нормандец громовым голосом, чтобы сбить их с толку.

Они мчались вперед, зажав ятаганы в правой руке, пистолеты — в левой, а поводья — зубами.

Мощным натиском они опрокинули вражеский отряд, рубя правой рукой, стреляя левой. Им удалось выбить из седла с десяток всадников и ранить несколько лошадей. Не задержавшись ни на миг, они продолжили бешеную скачку к городу.

Им вслед неслись яростные крики:

— За христианами!

— Огонь!

— На помощь, всадники!

Прозвучало несколько мушкетных выстрелов, но беглецы были уже далеко. С бастионов Касбы раздался пушечный выстрел — сигнал тревоги для гарнизона в городе.

— Тысяча чертей! — воскликнул Нормандец. — Они обнаружили наш побег. Теперь за нами погонится все берберская конница.

Вдали, ближе к вершине холма, слышался галоп большого количества лошадей. Видимо, два отряда соединились и вместе пустились в погоню за беглецами.

— Бьюсь об заклад, Зулейк гонится за нами, — сказал Нормандец барону. — Этот человек не оставит нас в покое, он будет преследовать нас и в море.

— Мы сможем выйти в открытое море, прежде чем они успеют предупредить экипажи галер?

— Надеюсь, синьор. Вперед, друзья! Не жалейте лошадей! Через пять минут мы будем на борту фелуки.

Всадники пришпорили коней, и они понеслись по улицам с адским грохотом. Жители, уже и без того встревоженные пушечными выстрелами, долетевшими с Касбы и эхом отозвавшимися в городе, приникли к окнам. Алжирцы ожидали каких-то важных событий.

Слышно было, как со всех сторон сбегаются люди, звучат тревожные крики.

Ночной патруль, который попался нашим беглецам на углу площади, был опрокинут. Стражники так и не успели ни остановить всадников, ни даже вытащить оружие. Никакая сила не могла теперь сдержать стремительную скачку этого отряда, неудержимо рвавшегося вперед, наводя страх на всех.

Янычары, попадавшиеся им на пути, вместо того чтобы вступить в бой, разбегались, поскольку боялись не только беглецов, но и их преследователей, о приближении которых возвещали оглушительные крики и вопли.

Через пять минут Нормандец и его товарищи были уже на молу, в двух шагах от фелуки с поднятыми парусами, готовой отчалить в любую минуту.

— Спешиваемся! — закричал Нормандец, заслышав сзади стремительный галоп преследователей. — У нас едва хватит времени подняться на борт.

Резким рывком поводьев всадники остановили коней и попрыгали из седел. Барон взял на руки графиню и побежал к фелуке, корма которой была повернута к молу.

Первые всадники уже показались у входа в порт, с соседних улиц сбегались янычары.

— На борт! — кричал Нормандец.

Все они бросились на фелуку и обрубили канат, удерживавший корабль у причала; шесть матросов, остававшиеся на борту, ставили паруса по ветру.

К счастью, ветер был попутный, он дул с холмов на море. «Сулейман» сразу отчалил и повернул к выходу из гавани, мощные движения весел помогали порывам ветра. Матросы умело маневрировали между торговыми судами, стоявшими на рейде, чтобы хотя бы на время укрыться от выстрелов, доносившихся с берега.

Всадники были уже на молу, они принялись громко кричать, чтобы их услышали на галиотах, вершины мачт которых виднелись у входа на рейд:

— К оружию! Христиане бегут! Хватайте их!

Потом прозвучал властный голос, разом перекрывший все эти крики:

— Барон! Собака! Я сдеру с тебя шкуру!

— Это Зулейк! — воскликнул Нормандец, содрогнувшись. — Я так и думал.

— Шлюпки! Шлюпки! — кричали всадники и янычары.

Барон отнес графиню, почти потерявшую сознание, в каюту на корме. Он переоделся, надел доспехи.

— Они будут преследовать нас и в море? — спросил он, видя, что Нормандец заряжает одну из двух небольших кулеврин, находившихся на фелуке.

— Да, синьор, — ответил фрегатар. — Нам плохо придется, если мы не успеем выйти в открытое море, прежде чем галиоты поднимут по тревоге: они перекроют нам путь. Нас преследует Зулейк. Как бы я хотел подстрелить его!

— Вы этого не сделаете, Микеле, — ответил барон. — Не забывайте, что это брат женщины, спасшей нас.

— Это совсем неуместное великодушие, синьор. А! Черт возьми!

На террасе тюрьмы Али Мами, находившейся совсем близко от порта, вспыхнул огонь, потом прозвучал глухой выстрел.

Это был сигнал галиотам закрыть вход в порт и никого не выпускать.

Фрегатар глухо выругался сквозь зубы. Он вспрыгнул на фальшборт и внимательно вгляделся в сторону выхода из порта.

— Может быть, мы успеем, — пробормотал он. — Галиоты далеко, а ветер сильный.

Он повернулся к своим людям, которые в глубокой тревоге ждали его распоряжений.

— Пусть никто не стреляет, — сказал он. — Если мы сами укажем на наше расположение, нас накроют пушечными залпами.