Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

— Что ж, раз я проиграл, убейте меня, — сказал он. — Жизнь без графини ди Сантафьора будет для меня мучительной. Проткните меня шпагой, господин барон. Зулейк Бен-Абад никогда не боялся смерти.

— Микеле, — сказал молодой дворянин, — у вас есть шлюпка?

— Да, синьор.

— Спустите ее на воду.

Спустили маленькую шлюпку.

— Зулейк Бен-Абад, — сказал барон, указывая на лодку, — вы свободны и можете вернуться во дворец своих предков.

Мавр, удивленный неожиданным великодушием, не шелохнулся, видимо полагая, что плохо понял слова барона.

— Отправляйтесь, — сказал барон, — и скажите вашей сестре, что барон ди Сант-Эльмо и графиня ди Сантафьора всегда будут помнить Амину Бен-Абад.

Зулейк опустил голову, медленно прошел по палубе и спустился в шлюпку, не сказав ни слова.

Он взял весла и, повернувшись кормой к фелуке, направился в Алжир.

— Повезло разбойнику! — сказал Нормандец. — Я бы на вашем месте, господин барон, повесил его на мачте вашей галеры.

— Я обещал принцессе и сдержал слово, я простил его. Вот и все.

Эпилог

Через несколько минут галера поставила паруса, взяла на буксир фелуку Нормандца и поспешила удалиться, спасаясь от возможного преследования алжирского флота, слишком мощного, чтобы с ним можно было сражаться одному кораблю.

Они успешно пересекли Средиземное море, избежав неприятных встреч, хотя корабли из Туниса и из Триполи постоянно бороздили эти воды в надежде захватить христианские парусники и обратить их экипажи в рабство.

Через пять дней галера вошла в бухту Мальты. Ее встречал артиллерийский салют. На мачте развевался флаг Сант-Эльмо.

Доблестный дворянин и графиня обвенчались через неделю и сразу отправились на Сицилию, где собирались поселиться в своем поместье, отказавшись от восстановления замка Святого Петра, превращенного в руины.

Мираб и ренегат вместе с Железной Башкой отправились с ними. Что касается Нормандца, то он, щедро вознагражденный бароном, как только его фелука была готова к выходу в море, снова вернулся к своему опасному ремеслу и опять отплыл к африканским берегам, ожидая удобного случая, чтобы вырвать из лап пантер Алжира других рабов.

Грабители Эр-Рифа

Глава I Корабль контрабандистов

Огненный ятаган молнии вспорол грозовые тучи, озарив ярким сполохом острова Чафаринас. В тот же миг по палубе испанского холька[56] прокатилась огромная волна. Штормовой шквал едва не перевернул кораблик, несмотря на пузатый корпус и убранные паруса.

Капитан отдал матросам-алжирцам несколько отрывистых команд. Был он очень высоким, под два метра, и загорелым, как сенегалец.

Вдруг, перекрывая вой ветра и рев волн, раздался крик:

— Убери нож! Убери добром, или проломлю тебе башку этой гитарой!

— Нет, сеньор. Вы слишком долго оставались наедине с Заморой, подло воспользовавшись бурей.

— Я что, не могу побеседовать с цыганкой, плывущей с нами от самой Саламанки?

— Нет!

— А кто мне запретит?

— Присматривать за ней мне поручил сам цыганский барон.

— Зачем?

— Сами у него поинтересуйтесь.

— И поэтому ты хочешь меня убить?

— Да. Убью прежде, чем хольк бросит якорь у берегов Эр-Рифа. Во всяком случае, мы туда не поплывем.

— Кто это сказал?

— Я! Янко!

— Тогда нападай, увалень, если ты не трус! У тебя — нож, у меня — гитара. А потом хоть за борт.

Противники, схлестнувшиеся на борту контрабандистского холька, угодившего в шторм, были достойны друг друга. Тот, что схватил гитару, защищаясь от навахи, был молодым красавцем-брюнетом, стройным и черноглазым. Судя по броскому наряду — испанский студент: чрезмерно длинный черный плащ, на голове ярко расшитая фетровая двурогая монтера, с заткнутой за ленту деревянной ложкой.

Ох уж эти испанские студиозусы! После окончания семестра они собирают свои вещички, прихватывают верную гитару и отправляются на поиски приключений куда-нибудь в Толедо, Вальядолид, Кордову, Гранаду или Севилью. Там они танцуют и распевают прекрасные песни на стихи лучших иберийских поэтов. Особенно полюбились им поэмы маркиза Сантильяны[57]. Денег у этих бродяг кот наплакал, поэтому питаются они в монастырских трапезных, для чего и таскают с собой ложки. В общем, стараются, будучи стеснены в средствах, как можно лучше провести каникулы.

Большинство из них остаются в Испании, однако кое-кто из смельчаков отваживается взойти на борт контрабандистских хольков, дабы пощекотать нервишки французам, гасконцам, марокканцам, а то и жестоким обитателям Эр-Рифа, имеющим обыкновение резать носы и уши «христианским собакам».

Юноше, вооруженному острейшей навахой, длиной с добрую половину штык-сабли, было на вид лет двадцать. Смуглый, как бербер, со жгучими глазами и живым лицом, характерным для цыган Сьерра-де-Гвадаррама. Его наряд был пошит из зеленого бархата, а вместо пуговиц блестели крупные, с голубиное яйцо, серебряные подвески.

— Убери нож, или я проломлю тебе голову гитарой! — повторил студент, угрожающе подняв свой инструмент, и храбро двинулся на цыгана.

Тот же изготовился одним махом вспороть противнику брюхо по обычаю испанских разбойников.