Разделенный человек

– Конечно, я прекрасно сознаю, что из нас двоих он лучший. Но это угнетает, вот я и пытаюсь смотреть на него сверху вниз. Я вовсе не чувствую себя выше своей блестящей второй половины. Притворяюсь, что так, но притворство становится все прозрачнее даже для меня самого, особенно под орлиным взглядом Мэгги. Я очень хорошо понимаю, что все стоящее досталось мне от него, большей частью через Мэгги. На самом деле я хотел бы быть им, хоть иногда меня от него и тошнит. Я понимаю, что мне им не стать, но по крайней мере мне хочется сделать все возможное для дела, которое считает стоящим он. Я хочу научиться от него всему, чему сумею. Я избрал его работу не просто потому, что он ее выбрал – я сам сумел понять, как она сейчас важна. Но, черт побери, мне не хватает способностей! Заметь, я достаточно умен по обычным меркам, не глупее тебя, старый зубрилка. Но… того, что он пишет в своих заметках и книге, мне просто не понять. И, хуже того, даже теперь, приняв его ценности, я не могу их держаться и отстаивать их, как он, потому что я… ну, я не так одержим ими, как он.

Виктор угрюмо замолк. Трубка его погасла. Нужно было что-нибудь сказать, но я ничего не придумал, кроме:

– Я хотел бы тебе помочь.

Потом я добавил:

– Но Мэгги ведь очень помогает, да?

– Да, – отозвался он, – она изумительная. – И тут в припадке искренности он выложил душу: – Беда в том, что она никак не поймет, что не в моем вкусе. Не я на ней женился. Не я ее муж. Я действительно вижу ее достоинства. Я глубоко ее уважаю. Я даже по-своему люблю ее – пока она держится на расстоянии. Но ее вид и прикосновения мне попросту неприятны. Даже отвратительны. И отвращение тем сильнее, что я ощущаю к ней извращенное влечение. Она… ну, самка обезьяны с человеческим разумом и сверхчеловеческим великодушием. Его жена-обезьяна! – Виктор хрипло расхохотался.

В порыве негодования я стал горячо возражать, доказывая, что он страшно несправедлив к Мэгги в отношении наружности. Она, конечно, не красавица, но называть ее извращенно притягательной нечестно и неверно.

– На самом деле, – сказал я ему, – твое второе «я» научило меня иногда отчасти замечать ее красоту.

– Вот-вот, – подхватил он. – Это самое ощущаю и я. И каждый раз, когда меня влечет к ней, я невольно чувствую, что это мерзкое извращение, которому надо противостоять любой ценой.

Я с презрением отверг эту мысль и предложил ему в следующий раз поддаться влечению, надеясь, что это излечит его от странных идей.

– Господи! – воскликнул он. – Если я дам себе волю, я же ее растерзаю! Нет, я должен держаться.

Однажды, спустившись утром вниз, я застал Мэгги с Виктором за завтраком. Это было необычно, потому что как правило Виктор вставал позже, а часто и завтракал в постели. Еще более необычным был счастливый смех обоих. Дети тоже были в наилучшем настроении. С одного взгляда на Виктора я понял, что он снова в себе. Живые глаза, не кривящиеся губы – ошибиться было невозможно.

– Да, – заговорил Виктор, – я – наконец-то снова я. Боюсь, что с Чурбаном тебе пришлось несладко, Гарри.

Я спросил, когда произошла смена.

– В два часа ночи, – просто ответил он.

После завтрака, когда дети ушли гулять, мне рассказали подробнее. Начала Мэгги:

– Меня среди ночи разбудил стук в дверь. Пришел Виктор – настоящий Виктор. Я сразу узнала голос. Он сказал: «Впусти, Мэгги, любовь моя!»

Я отметил, что она запирала дверь, но промолчал.

Виктор подхватил нить рассказа:

– И она меня впустила, и мы сделали все возможное для увеличения семейства.

На словах Мэгги возмутилась, но глаза ее блестели и щеки разгорелись.

Домашняя атмосфера разительно переменилась. Дети были в восторге, обнаружив отца в добром расположении духа, и каждый старался воспользоваться этим, пока оно не прошло. Виктор походил на солдата, вернувшегося домой на побывку. То же острое ощущение счастья, то же предчувствие мимолетности и быстротечности, та же смена оживленных разговоров и неловкого молчания, а у супругов еще и склонность держаться друг за друга. Я даже подумал, не лучше ли оставить их вдвоем, но когда заговорил об этом, оба горячо запротестовали.

Виктор в этот вечер должен был вести занятия. Он попросил Мэгги устроить, чтобы кто-нибудь посидел с детьми, а мы с ней могли проводить его.

– Поедем поездом, а не машиной, – добавил он. – Так уютнее.

Мы раньше времени пришли в класс, где должна была состояться лекция. Когда стали прибывать студенты, Виктор с каждым говорил немного о нем и его работе. Когда двадцать пять взрослых кое-как расселись за детскими партами, Виктор начал занятие. Начал он с предупреждения, что не будет в этот раз давать нового материала, потому что хочет прояснить несколько моментов, с которыми недостаточно разобрался прежде.

– Я в последнее время был не в лучшей форме, – сказал он, – но теперь вполне проснулся и хочу этим воспользоваться.