Разделенный человек

Если прежде Мэгги приветствовала авансы Виктора с откровенным энтузиазмом, то теперь, к его отчаянию, осталась холодна. Однако чувства ее все же переменились после довольно острого инцидента. Настоящий Виктор на несколько дней взял верх, а к нему Мэгги не питала отвращения, хоть он и делил одно тело с изменником. Они, как обычно, спали вместе. Очевидно, меньшой Виктор, очнувшись ночью, обнаружил себя в постели с Мэгги, в ее пылких объятиях. Он сразу понял, что ее ласка предназначалась блестящему «братцу», с которым она ложилась. У меньшего Виктора хватило присутствия духа продолжать ласки, не позволив Мэгги заподозрить подмену. Только когда они мирно отдыхали бок о бок, он рассказал ей, что произошло.

Этот случай положил начало их новым отношениям. Обида Мэгги понемногу прошла, и теперь они жили как муж и жена. Они заняли одну спальню, оставив больше места детям. Ко времени моего второго приезда из Индии в 1946 их явно связывала большая нежность. Трудно сказать, как я ее распознал, потому что внешне они ничем ее не проявляли. Оба были уже далеко не молоды, пыл юности давно прошел. Но я заметил, что друг к другу они обращались чуть иным тоном, чем говоря с другими людьми.

Не хочу создать ложного впечатления. Однажды вечером в долгом разговоре с Мэгги, пока Виктор был на лекции, я больше узнал о ее чувствах к подставному мужу после романа с Амабель. С того прискорбного инцидента прошло уже шесть лет. Вскоре после его завершения, когда она приближалась уже к возрасту опасных родов, родилась Маргарет. А теперь Маргарет уже ходила в подготовительный класс.

Мэгги, хоть и сошлась с Виктором, который так долго ее отвергал, хоть и нежно любила его, по-настоящему загоралась только с Виктором «пробудившимся» («Моим настоящим Виктором»). Его она обожала. В ее любви к другому было на три четверти жалости. С «настоящим» Виктором их связывала страстная дружба равных – полнейшее выражение любви, хотя (настаивала Мэгги) она только под его вилянием поднялась до подобия равенства с ним. Он всегда представлялся ей богом, который своей властью сделал ее равной себе любовницей. Он возвысил ее, сформировал ее дух. Для него и с ним она превосходила саму себя. Она была его Психеей, а он – ее Эротом. К другому же Виктору она чувствовала нежность, которая хоть не была простым эхом глубокой любви, скорее походила на материнскую. Она отдавала ему свое тело не в экстазе, как отдаются богу, а как мать дает ребенку грудь, с жалостливым сочувствием.

Разговор с Виктором подтвердил это впечатление. Он сказал:

– Я прекрасно знаю, что мне никогда не стать моим братом. Но теперь она любит меня не только ради него. Как ни странно, я сумел дать ей кое-что, чего не мог дать он… или мог не в той же степени: а именно, сыновнее чувство мужчины.

Однажды Мэгги предложила, чтобы мы с Виктором воспользовались прекрасной зимней погодой и, пока он свободен, прошлись по взгорью до городка. Ей хотелось выставить нас из дома, чтобы заняться преждевременной «весенней приборкой». Виктор посадил меня в древнюю спортивную машину, которую всю войну продержал на ходу, чтобы разъезжать с лекциями по военным частям. Теперь, когда возобновилась выдача бензина, стало возможно использовать машину и в личных целях. Он уже не так увлекался гонками, но все же с удовольствием сел за руль. Машину мы оставили там, где дорога поднималась на отрог холма, и двинулись оттуда по просеке, перемолотой танками и артиллерией. Через пару миль вышли к покинутому военному посту – пустой будке, окруженной пустыми канистрами и прочим неприглядным мусором. Отсюда начиналась тропинка на взгорье. Наверху лежал снег, ясное утро сменилось трезвым деньком с восточным ветром.

Живя в Индии, я отвык от долгих прогулок, и быстро понял, что Виктор тренировался куда больше меня. Это было к лучшему, потому что позволяло ему говорить, пока я пыхтел на подъемах. Временами я останавливался перевести дух и оглядеться.

Долина, из которой мы вышли, была одним из множества изрезавших плато лощин. Регион был индустриальным, поэтому к черной дымке, принесенной восточным ветром, добавился дым труб.

Один конец долины терялся среди холмов взгорья, вид в другую сторону перегораживали дымы городка. Я довольно скоро предложил остановиться перекусить, и мы, подыскав более или менее укрытое место, достали бутерброды.

За едой разговор вернулся к отношениям между двумя личностями Виктора.