Раздвоение личности

Его фамилию она не спросила, а назвала сама. Ведь обычно операторы фамилию спрашивают, наверное, есть инструкция на этот счет. Что ж, значит, все еще лучше. Он вынул следующие сто рублей и продиктовал девушке Регинин номер.

Итак?..

— Ведерников, Виталий Юрьевич, — сказала оператор. — Все правильно?

Он ушам своим не поверил. Но поспешно кивнул, сгреб со стойки чек и сунул его в карман.

Ведерников? Виталик?..

“Кстати, я их застукала. Наши половины целовались, и им было хорошо!”

Так сказала ему Ника сегодня. Он не поверил. Когда она говорит ему гадости, он не верит.

Интересно, он похож на идиота?

Все равно странно. Зачем Ведерников стал бы давать Регине телефон с симкой, оформленной на свое имя?..

— Ну, где ты пропал? — Веснин и Сережка ждали его с коробками и термосом.

Что интересно — Иван ведь не удивился бы, узнав, что у Ринки с Серегой что-то завязалось. Серега был когда-то всерьез в нее влюблен, и все эти годы ни разу не забыл про ее день рождения. Они тихо, интимно как-то болтали, сдвинув головы, на кухне…

Еще Серега ему когда-то сказал: “У нас обоих может быть сколько угодно женщин. Глупо ссориться из-за этого”. И был свидетелем на его свадьбе.

Хорошо, что не Серега. Пока пусть хоть это. Не все сразу.

А Виталик… Да про него он и не подумал бы ничего! Никогда не замечал такого, что бы царапнуло. А Ника — та об этом поговаривала давно, это верно. Усмехалась, делала большие глаза, намекала. Но ему ведь казалось, что он знает, почему!

— Ванек, очнись. Тебя какая муха укусила?

Веснин сунул в руки Соне коробку с пирожными, в другой коробке оказались одноразовые кружки и ворох бумажных салфеток.

— Дядя Ваня, это… Это так вкусно, нет слов! — Сонечка одной рукой протягивала ему коробку, другой она держала надкусанное пирожное, и жевала с блаженством на лице.

Все они, впрочем, жевали, и все с удовольствием.

— Это просто вы, детки, проголодались, — с удовольствием констатировал Веснин. — Для аппетита ничего нет лучше, как на морозе погулять.

Он тоже жевал.

Иван бросил в рот пирожное, которое оказалось вообще без вкуса, а когда проскользнуло в горло и дальше, рот наполнился кислятиной. Он потянулся за кофе. Обжигающе-горячий кофе тоже был без вкуса.

— Милые дамы, с родителями-то как, проблем не будет? — вспомнил Веснин несколько запоздало.

Они доставили по домам обеих милых дам, и с родителями не было никаких проблем. В доме Насти творилось какое-то торжество, играла музыка, и сексапильная особа на шпильках, которая в сумерках сошла бы и за сестру, но оказалась Настиной мамой, принялась приглашать их к столу. Потом в прихожей появился Настин папа, высокий мужик с лысиной и с бутылкой коньяка в руках, но Иван с Сережкой уже устремились вниз по лестнице.

Соню они проводили до квартиры. С ее родителями тоже не было проблем, потому что не было и родителей тоже.

Соня прошлась по ближним комнатам, включая свет.

— Не знаю, куда все подевались. Ну, ничего. Буду телевизор смотреть. Здорово все получилось, правда?

Иван согласился, что все действительно здорово.

“Кстати, я их застукала!”

Сегодня? Здесь?

Ника не сказала, где и когда. Виталик — он хитрый лис. Здесь, дома, он не стал бы…

Или стал бы?

Выйдя из подъезда, Иван глянул вверх, на окна Ведерниковых — они все ярко светились. Соня с детства боялась темноты.

— А ее мать меня узнала, — сообщил Сережка уже в машине. — Она же меня видела, когда в школу ругаться приходила. Наверное, она не сердится больше.

Иван не сразу понял, о ком речь. Оказывается, о маме Насти-Джульетты.

— Ругаться приходила? — удивился Веснин. — Так это ты ее, что ли, Настю эту, к стулу приклеил?

Веснин захохотал, держась за живот.

Откуда-то он был в курсе этой истории, кто-то ему рассказал. Не Иван. Сам Сережка?

— Она, вообще-то, ничего, — сообщил сын как-то виновато, и Веснин захохотал еще громче.

— Ничего! Она ничего! Хорошая характеристика для девушки, с которой танцуешь на заснеженной крыше.

— Никакая крыша не заснеженная, — Сережка покраснел, как рак, но в темноте это было не очень заметно.

— Олух ты, — сказал Иван, впрочем, без злости. — С крыши ведь и свалиться можно!

— Вот поглядите на него! — вздохнул Веснин. — То дети простудятся, то они с крыши свалятся! И никакого понимания, что это так клево! Или не клево, а как это называется, скажи, парень? Эх, были бы у меня свои дети, я бы тоже был таким нудным! Серега, а тебе отец не рассказывал, случайно, как он сидел на крыше с биноклем, высматривая одну девушку? Понял, не рассказывал…

— Это было не зимой, — заметил Иван.