Раздвоение личности

— Да все я понял. Ты же телевизор смотришь, детективчики почитываешь, там всякие клуши такое вытворяют, и все, что интересно, у них получается! Ты, что ли хуже? Ты лучше. Не расстраивайся. Проколы — они у всех бывают.

Даже в полумраке было видно, что Ника покраснела.

— Нет. Ничего ты не понял.

— Может, и не понял. Объяснишь?

— Просто мне нужны деньги.

Ух ты. Как неоригинально. Он чуть не засмеялся.

— А они всем нужны, Ника. Мне тоже. Я их зарабатываю, по мере сил. Тебя достала тотальная зависимость от богатого мужа? Тоже хочешь стать богатой и успешной?

— Да!

— Правильно, для этого нужно найти клад. Можно еще банк ограбить. Не факт ведь, что поймают?

Ника оперлась об стол, чтобы встать, но Веснин, протянув руки, удержал ее, попросил неожиданно мягко:

— Сиди, пожалуйста. Мы ведь еще не договорили.

Он выдернул из барсетки и бросил на стол пару женских перчаток.

— Твои?

— А у тебя они откуда взялись?

— Какая разница? Твои?

— Мои. А что?

— А странно. Размер ведь не твой, болтаются, наверное. Тебе поменьше нужно. Ну-ка, надень!

— Не хочу. Ты чего раскомандовался?

— Да вот Ринка обронила, что это ее перчатки. И у нее руки больше. Интересно, да?

— Ерунда, какая!

— Знаешь, когда маленькая девочка надевает веши мамы или сестры, это нормально. Это она вырасти хочет. Когда так делает взрослая женщина — по-моему, это не нормально. Если тебе нравится кое-что, что есть у старшей сестры, это еще не повод воровать у нее перчатки.

Он смотрел прямо в лицо Ники, и увидел сразу, как она побледнела и растерялась. Но тут же справилась с собой, гордо выпрямилась.

— Не переживай, — улыбнулся Веснин. — Такие всякие странные желания посещают всех. Просто, как правило, люди умеют их подавлять.

— Чушь какая. Меня никогда не привлекал “секенд хенд”.

— Серьезно? Скажи мне, девочка, все твои злоключения, так скажем, не отражены ведь в официальных медицинских бумагах, верно?

— Ты о чем? — Вероника распахнула глаза.

— Значит, нет, — улыбнулся Веснин. — Ну, и правильно. С психикой у тебя не так уж плохо. Ты глупая просто. Сиди! — он крепко стиснул ее руку и помешал вскочить.

— У меня к тебе предложение, девочка. Денег хочешь? Много у меня нет, но тысяч десять, пожалуй, могу отстегнуть. Не рублей, конечно. Условных единиц.

— И за что же? Не просто так ведь предлагаешь, как я понимаю?

— Конечно, нет. В Америку хочешь? Свяжись с самым лучшим, самым дорогим брачным агентством, я услуги оплачу, выбери себе самого распрекраснейшего кандидата, кого твое сердце пожелает, выйди замуж и уезжай. А я помогу, чем могу. Вдруг получится. Жизнь — игра! Сыграй еще разок?

Ника не нашлась, что сказать, она лишь изумленно смотрела на Веснина.

— Ты издеваешься надо мной?

— Нет. Просто, ты ведь этого очень хочешь. И не говори, что я не прав. Тебе стоит изменить свою жизнь, или, может, даже лечиться, а скорее, и то и другое. Если сделаешь первое, возможно, обойдешься без второго. Останешься тут — подумай сама, как все сложится дальше. Больше так нельзя, правда ведь?

— Правда, — серьезно согласилась Ника. — Ты забыл, что я замужем?

— Разведешься, долго, что ли? Муж тебе, как порядочный человек, тоже что-то отстегнет, за долгую и счастливую семейную жизнь. Плюс мои десять тысяч.

— Десять тысяч в Америке — это копейки. Слишком мало. Муж мне даст тоже копейки. Наше имущество так оформлено, что я при разводе получу самую малость.

— Ого! Ты уже торгуешься.

— Нет, ты не понял…

— Как же — нет? Торгуешься. Ладно тебе. Все же кое-что на первое время. И потом, ты ведь замуж выйдешь. А жена из тебя — мечта. Красивая, интересная дама, готовишь, я слышал, выше всех похвал. И работать будешь. Я постараюсь тебе помочь, это точно. И столько там на тебя свалится заморочек, что скучать не придется. Я думаю — не пожалеешь.

— У меня здесь дочь.

— Тебе нужно начать, наконец, жить, так? Видишь — два мужика столько лет не могут тебя прогнать. Прямо ловушка какая-то, так и будете в ней болтаться втроем. Сама наберись мужества и уйди. Подальше куда ни будь. И тогда для тебя возможно все!

— Как ты… сказал? Прогнать?! — она выпрямилась, ноздри ее затрепетали.

— Никогда, слышишь, никогда не говори мне этого больше, понял?

— Ладно. Да ты все спокойно обдумай, девочка.

— И не смей меня так называть!

— Да брось. Тебе это нравится.

— Моей дочке скоро пятнадцать лет!

Он угадал, в принципе. Это покровительственное “девочка” и злило ее, и, с другой стороны — нравилось. Оно было правильным, оно как бы говорило о том, какая она хрупкая, фигуристая, красивая, какая молодая — в свои тридцать четыре…

Она встала. Он тоже поднялся, всегда готовый поймать ее и задержать, если вздумает убегать. Потому что он еще не закончил.

— Ты просто не понимаешь, — сказала Ника. — Я его люблю, столько лет, и ничего с этим поделать не могу. Он один у меня, но как же он не понимает… А ты, ты… Ты и вовсе…

Веснин засмеялся, но совсем не весело.