Разговор со своими

Как-то был смешной случай. Я сидела и работала. Мне надоело, и я стала играть в игру: составлять список людей, без которых я не могла бы жить, если бы вдруг мне пришлось жить за границей. Тогда была бурная волна отъездов. Подошел Николай Робертович, заглянув в мою писанину (все любили смотреть на рукописный арабский текст; Марк Бернес, однажды, посмотрев, сказал: «И этот рассыпанный чай ты сама нарисовала?»), увидел список. Я объяснила, что это. Он, совершенно не шутя, очень строго сказал: «Никогда никаких списков, даже играя! Однажды я тоже устал от сценария и стал играть, составляя список: кто придет на мои похороны? А потом второй: кто придет на мои похороны в дождливый день? Объяснить на допросе следователю, что это такая шутка, мне не удалось – в НКВД вызвали всех! Понятно?» – и ласково поцеловал мою голову.

Tempora mutantur, et nos mutamur in illis – времена меняются, и мы меняемся с ними, очень удобное выражение! Часто очень многое, вполне неблаговидное, им оправдывают. Конечно, не меняться – глупо. Но когда к худшему – обидно…

Сегодня температура жизни в поселке другая. Я даже не знаю имен соседей…

Общались по поколениям – Катя собирала девочек и мальчиков. Катю Тоом (внучку Антокольского), Мишу Ромма (Аллилуева), Сашу, Саню Симонову, Пашу Венгрова: «Будем делать кукольный спектакль» (у нее был чемодан перчаточных кукол). «А пьеса?» – «Сейчас напишем!» И делали! Подрос мой внук Орик, и у него были товарищи: Вася – внук поэта Вадима Сикорского, Ваня и Вася – правнуки Антокольского (Катины сыновья), Саша Мусатов, Валя Трифонов. Вместе ходили на лыжах, а летом строили шалаши, ходили купаться – речка позволяла, плавали на байдарках… Не люблю этого слова – «нормально», но в данном случае применимо к образу жизни.

Он (образ жизни) изменился, но, уверена, человечество спохватится и от Интернета и «Скайпа», используя их, вернется к определенному природой (для кого-то Богом) поведению: ведь детей все равно рожать необходимо, а для этого надо общаться потеплее!

* * *

Легкая атмосфера рождала и легкость в мыслях. Так, на встречу Нового года 1968/1969 Зяма написал: