Разговоры Пушкина

Обе толпы съехались и обнялись на конях, при свисте пуль, в облаках дыма и пыли. Обменявшись известиями, они расстались и догнали нас с новыми прощальными выстрелами. "Какие вести? — спросил я у прискакавшего ко мне урядника — "все ли в доме благополучно?" — Слава богу, — отвечал он, — старики мои живы, жена здорова. — "А давно ты с ними расстался?" — Да, вот уже три года, хоть по положению надлежало бы служить только год. — "А скажи, — прервал его молодой армейский офицер, — не родила ли у тебя жена во время отсутствия?" — Ребята говорят, что нет, — отвечал веселый урядник. — "А не б[лядовал]а ли без тебя?" — Помаленьку, слышно, д[авал]а. — "Что же, побьешь ты ее за это?" — А зачем ее бить? Разве и я безгрешен? — "Справедливо; а у тебя, брат, — спросил я другого казака, — так ли честна хозяйка, как у урядника?" — Моя родила, — отвечал он, стараясь скрыть свою досаду. — "А кого бог дал?" — Сына. — "Что ж, брат, побьешь ее?" — Да посмотрю: коли на зиму сена припасла, так и прощу, — коли нет, так побью. — "И дело, — подхватил товарищ, — побьешь ее, да и будешь горевать, как старик Черкасов; смолоду был он дюж и горяч; случился с ним тот же грех, как с тобой; поколотил он хозяйку так, что она после того 30 лет жила калекой. С сыном его случилась та же беда. И тот было стал колотить молодицу, а старик-то ему: "Слушай, Иван, — оставь ее; посмотри на мать: и я смолоду поколотил ее за то же, да и жизни не рад". — Так и ты, продолжал урядник, — жену-то прости, а [выблядка] посылай чаще по дождю"… — Ладно, ладно, посмотрим, — отвечал казак. —"А в самом деле, — спросил я, — что ты сделаешь с [выблядком]?" — Да что с ним делать? Корми, да отвечай за него, как за родного. — "Сердит, — шепнул мне урядник: — теперь жена не смей и показаться ему, — прибьет до смерти". Это заставило меня размышлять о простоте казачьих нравов. "Каких лет у вас женятся?" — Да лет 15-ти. — "Не слишком ли рано? Муж не сладит с женой". — Свекор, если добр, так поможет.

Пушкин. Путешествие в Арзрум. [Отрывок, уничтоженный П. В. Анненковым и сохранившийся в копии в черновых записях]. Ефремов, V, стр. 225–226. — Ср. В. Е. Якушкин. О Пушкине, стр. 173.

16 июня.

[Лагерное расположение на вершине Соганлугского хребта при реке Инжа-Су. В палатке Н. Н. Раевского].

Не могу описать моего удивления и радости, когда тут А. С. Пушкин бросился меня целовать, и первый его вопрос был: "Ну, скажи, Пущин: где турки, и увижу ли я их; я говорю о тех турках, которые бросаются с криком и оружием в руках. Дай, пожалуйста, мне видеть то, за чем сюда с такими препятствиями приехал!" — "Могу тебя порадовать: турки не замедлят представиться тебе на смотр: полагаю даже, что они сегодня вызовут нас из нашего бездействия; если же они не атакуют нас, то я с Бурцовым[233] завтра непременно постараюсь заставить их бросить свою позицию, с фронта неприступную, движением обходным, план которого отсюда же понесу к Паскевичу, когда он проснется"[234].

М. И. Пущин[235]. Встреча с Пушкиным на Кавказе. Майков, стр. 388.

Середина июля.

При чтении "Бориса Годунова" случился забавный эпизод. Между присутствовавшими был генерал М[ерлини?][236], известный прежде всего своим колоссальным педантизмом. Во время сцены, когда самозванец, в увлечении, признается Марине, что он не настоящий Димитрий, М[ерлини?] не выдержал и остановил Пушкина: "Позвольте, Александр Сергеевич, как же такая неосторожность со стороны самозванца? Ну, а если она его выдаст?" Пушкин с заметною досадой: "Подождите, увидите, что не выдаст". После этой выходки Пушкин объявил решительно, что при М[ерлини?] он больше ничего читать не станет.

М. В. Юзефович. Воспоминания о Пушкине. РА 1880, III, стр. 443.

В то время явилась в свет книга, под заглавием, если не ошибаюсь: "Justine ou les liasons dangereuses"[237]… Вспомнив как-то о ней, я спросил Пушкина, что это за книга. "Это, — отвечал он, — одно из замечательных произведений развращенной французской фантазии. В ней самое отвратительное сладострастие представлено до того увлекательно, что, читая ее, я чувствовал, что сам начинаю увлекаться, и бросил книгу, не дочитавши. Советую и вам не читать ее".

М. В. Юзефович. Воспоминания о Пушкине. РА 1880, III, стр. 438.

Июль — август.

Царские Колодцы.

* Верхом на великолепной арабской лошади он подъехал вместе с Караяни к нашей батарее. Издали узнал меня и закричал: "Здравствуй, Ханженков! А что, тебя еще не убили?" — Слава богу, Александр Сергеевич; как видите, жив и здоров. — "Ну, и слава богу". Офицеры сейчас же окружили его.

Рассказ Кавказского ветерана о Пушкине (Со слов есаула П. Г. Ханженкова записал В. Пашков). "Берег" 1880, № 97, стр. 2.

1–6 августа.

[Тифлис, у П. С. Санковского][238].