Разговоры с друзьями

Ну извини, сказала она. Давай позвоним в больницу, пусть они подождут, а ты еще в постели поваляешься, так лучше будет?

Я думала, УЗИ завтра.

Сегодня после обеда.

Черт, негромко сказала я.

Она поставила мне на колени литровую бутылку воды и сказала: пей давай, не тяни. Я открутила крышку. Перед исследованием надо было выпить побольше воды, вот и вся подготовка, но мне казалось, будто на меня сразу столько всего навалилось. Какое-то время мы молчали, потом мама искоса взглянула на меня.

Забавно я на вас вчера наткнулась. Ты выглядела как настоящая юная леди.

А обычно как?

Она не торопилась отвечать, мы проезжали круговую развязку. Я смотрела в лобовое стекло на проезжающие машины.

Вы очень элегантно смотрелись вместе, сказала она. Прямо как кинозвезды.

Ааа, это все Ник. Он воплощение гламура.

Мама вдруг потянулась ко мне и взяла за руку. Мы встали в пробке. Она сжала руку неожиданно крепко, практически сдавила. Мама, сказала я. И она отпустила. Поправила пальцами волосы и положила руки на руль.

Шальная ты женщина, сказала она.

Училась у лучшей из лучших.

Она рассмеялась. Нет, Фрэнсис, боюсь, мне до тебя далеко. Тебе придется во всем разбираться самой.

27

В больнице мне посоветовали выпить еще больше воды, и в приемной я едва могла терпеть. Народу было полно. Мама купила мне шоколадку в автомате, и я сидела, барабаня ручкой по обложке «Мидлмарча»[38], который нужно было прочесть к семинару по английской литературе. На обложке викторианская женщина с грустными глазами перебирала цветы. Сомневаюсь, что викторианские женщины не разлучались с цветами, как изображает искусство того периода.

Я еще ждала, когда вошел мужчина с двумя маленькими дочками, одна из них в коляске. Старшая девочка взобралась на сиденье рядом со мной и склонилась к плечу отца, что-то рассказывая, хоть он и не слушал. Девочка ерзала, стараясь привлечь его внимание, и ее кедики упирались в мою сумку, а потом и в мою руку. Наконец обернувшись, ее отец сказал: Ребекка, посмотри, что ты творишь! Ты пинаешь женщину в руку! Я попыталась поймать его взгляд, чтобы сказать: ничего страшного! Но он не смотрел на меня. Моя рука не имела для него никакого значения. Он просто хотел помучить своего ребенка и пристыдить. Я вспомнила, как Ник обращается со своей обожаемой собачкой, а потом отбросила эту мысль.

Меня вызвали, и я вошла в кабинетик, где стояли аппарат УЗИ и медицинская кушетка, покрытая белой одноразовой простыней. Доктор попросила меня лечь на кушетку и, пока я лежа рассматривала потолок, выдавила гель на пластиковый датчик. В комнате царил полумрак, освещение было настолько тусклое, словно где-то здесь был спрятан пруд. Мы о чем-то болтали, не помню о чем. Казалось, что не я говорю своим голосом, а он исходит откуда-то еще – например, из маленького радио, спрятанного у меня во рту.

Врач с силой прижала пластиковую штуковину к низу моего живота, и я уставилась вверх, стараясь не издать ни звука. На глазах выступили слезы. Вдруг представила, что она сейчас покажет мне зернистое изображение плода и скажет что-то про сердцебиение, а я мудро кивну. Делать снимок матки, в которой никого нет, было грустно – как заброшенный дом фотографировать.

Когда все закончилось, я ее поблагодарила. Зашла в уборную и несколько раз помыла руки горячей больничной водой. Наверное, я их даже немного ошпарила, потому что кожа заметно порозовела, а кончики пальцев распухли. Затем я вернулась и стала ждать вызова лечащего врача. Ребекка и ее семейка уже ушли.

Врач оказался мужчиной за шестьдесят. Он прищурился на меня, словно я чем-то его разочаровала, и предложил сесть. Посмотрел в папку с какими-то записями. Я села на жесткий пластиковый стул и уставилась на свои ногти. Руки явно ошпарены. Он расспросил меня об августовской госпитализации – каковы были симптомы, что сказал гинеколог, – а потом пошли более общие вопросы – про менструальный цикл и половую жизнь. Пока мы все это обсуждали, он как бы между делом перелистывал папку. Наконец взглянул на меня.

Что ж, по УЗИ все чисто, сказал он. Ни миомы, ни кисты, ничего такого. Это хорошая новость.

А есть и другая?

Он странновато улыбнулся, будто восхищался моей храбростью. Я сглотнула и поняла, что это я зря спросила.

Доктор сказал, что у меня проблемы со слизистой матки, то есть клетки из матки разрастаются наружу, в другие органы. Он сказал, это доброкачественные клетки, не раковые, но само заболевание неизлечимое и порой прогрессирует. У заболевания оказалось длинное название, которое я слышала впервые: эндометриоз. Доктор назвал диагноз «сложным» и «непредсказуемым», подтвердить его можно только при лапароскопическом исследовании. Но все симптомы совпадают, сказал он. И от этого страдает каждая десятая женщина. Я прикусила ошпаренный палец и хмыкнула. Доктор сказал, что возможно хирургическое вмешательство, но оно рекомендуется только в крайне тяжелых случаях. Я задумалась, значит ли это, что мой случай не такой тяжелый, или это еще предстоит выяснить.